Летний сад - стр. 46
– Энт, расскажи, что тебе снится? Что тебя пугает? Может, я сумею помочь.
Энтони покачал головой.
Александр поднял его и унес под деревья, где посадил на стол для пикников, а сам сел перед ним на скамью, так что их глаза оказались на одном уровне.
– Давай, малыш, расскажи! – Он погладил маленькие ножки Энтони. – Расскажи, чтобы я мог помочь.
Энтони снова покачал головой.
– Почему ты просыпаешься? Что тебя будит?
– Плохие сны, – ответил Энтони. – А что будит тебя?
На это у его отца ответа не было. Он по-прежнему просыпался каждую ночь. Александр начал принимать холодные ванны, чтобы остудить себя, успокоиться в три часа ночи.
– А какие именно плохие сны?
Энтони замолчал.
– Ну же, малыш, скажи! А мамуля знает?
Энтони пожал плечами:
– Я думаю, мамуля все знает.
– Ты слишком умен, пожалуй. Но мне не кажется, что она знает это. Расскажи. Я не знаю.
Он умасливал и подстрекал сына. Мороженое в руках Энтони таяло; приходилось вытирать капли. Наконец Энтони, глядя не в умоляющее лицо отца, а на пуговицы его рубашки, сказал:
– Я просыпаюсь в какой-то пещере.
– Энт, ты никогда не бывал в пещерах. Что за пещера?
Энтони опять пожал плечами:
– Вроде дырки в земле. Я зову маму. А ее нет. «Мамуля, мамуля…» А она не приходит. Пещера горит. Я выбираюсь наружу, я рядом с каким-то лесом. «Мама, мама…» Я зову и зову. Потом делается темно. Я один. – Энтони уставился на свои руки. – Какой-то мужчина шепчет: «Беги, Энтони, ее нет, твоей мамы, она не вернется». Я поворачиваюсь, но там никого нет. Я бегу в лес, от огня. Очень темно, я плачу. «Мама, мама…» А лес тоже загорается. И за мной кто-то гонится. Гонится и гонится. Только никого нет. А голос все говорит: «Ее нет, твоей мамы, она не вернется».
Мороженое сочилось сквозь пальцы Александра, сквозь пальцы Энтони.
– Вот, значит, что тебе снится, – неживым голосом произнес Александр.
– Угу.
Александр мрачно уставился на Энтони, тот ответил таким же мрачным взглядом.
– Ты можешь мне помочь, па?
– Это просто дурной сон, малыш, иди сюда. – Он взял сына на руки. Энтони прижался головой к его плечу. – Маме этого не рассказывай, ладно? – тихо сказал Александр, поглаживая сына по спине, прижимая его к себе. – Она очень расстроится из-за твоего сна.
Он направился к дому, невидящими глазами уставясь на дорогу.
Через минуту он заговорил:
– Человек-муравей, а мама когда-нибудь рассказывала тебе о своих снах, тех, что она видела, когда была маленькой и жила в Луге? Нет? Потому что у нее тоже были плохие сны. И знаешь, что ей снилось? Что за ней гоняются коровы.
Энтони засмеялся.
– Точно-точно! Большие коровы с колокольчиками и выменем, они бежали по деревенской дороге за твоей мамой, и как быстро она ни бежала, не могла от них убежать.
– А они мычали? Все время, тут и там, мычали?
– О да!
Ночью Энтони забрался на кровать рядом с матерью, и неспавшие Александр и Татьяна промолчали. Александр только что вернулся в постель из ванной, как следует не просохнув. Рука Татьяны обнимала Энтони, а холодная влажная рука Александра обняла Татьяну.
Когда темнеть стало позже, они ходили купаться на опустевшие пляжи парка. Татьяна висела вниз головой на металлических конструкциях на детских площадках, они играли в мяч, строили всякое из песка; пляж, качели, набегавшие на песок волны Атлантики были вроде лекарства. Александр даже стал иногда снимать футболку, плавая такими безмятежными вечерами медленно, одержимо пытаясь смыть в соленом океане тиф, и голод, и войну, и прочее, что смыть невозможно.