Лесниковы байки. «Горошкино зеркальце» - стр. 20
Сзади кто-то тронул Васятку за плечо и тот вздрогнул от неожиданности. Позади него стоял сам Каллистрат Спиридонов и улыбался:
– Что, Василий, ёлкой любуешься? Ну, приходи и ты к нам на Рождество, думаю, ребята мои рады будут такому гостю.
– Здравствуйте, Каллистрат Демьянович, – негромко проговорил Васятка, – Благодарствуйте, я бы хотел поглядеть, как свечи на ёлке зажигают…
– Ну, вот и приходи. Петруша то мой чуть тебя помоложе будет, думаю, сдружитесь вы. Идём в кабинет ко мне, потолкуем покуда.
– А ты как тут взялся? – из залы вышел управляющий и с недобрым удивлением глядел на Василька, – Я шёл мимо, тебя не видал!
Глаза управляющего так и сверлили мальчика, шарили недобро, а руки сжались в кулаки. Оставшийся в зале Куприян судорожно прибирал возле ёлки, лицо его покраснело, пот тёк по лбу и впалым щекам истопника.
– Ну, ну, чего ты раздухарился, Пахом, на пустом месте, – Спиридонов устало потёр лоб, – Али заняться тебе больше нечем? Иди за мной, Василий.
Кабинет Спиридонова был вовсе не большим против того, как Васятка ожидал. Простой стол с пером и пузатой чернильницей, бумаги стопкой и бронзовый подсвечник в виде льва. Сам Спиридонов не сел в этот раз в кресло, он указал мальчику на мягкий стул возле стола, а сам сел напротив его на такой же.
– Василий… ты вот что мне скажи, – начал Каллистрат, и Васятка понял, что непросто артельщику этот разговор даётся, – Уж не подумай, будто я головой повредился, а только до того момента, как ты в прошлый раз в нашем доме появился, я как во сне ходил. Всё мне казалось плохим, неправильным, да и голова болела так, что спать не мог. А ты… приметил я, да и не мог не приметить, что ты эдак как-то глянул на меня в прошлый раз, и у меня как будто камень с плеч сняли. Дышать стало легче, думы в голове появились, да и дела пошли! Скажи мне, не таись, как ты это сделал? Что это было? Ты не страшись, никому я ничего не скажу, и тебя обижать не дозволю!
– Кабы я сам знал, дяденька Каллистрат Демьяныч, – ответил Васятка, – А только хочешь верь, ничего я и не делал эдакого. Просто сидел в прошлый раз да в зеркало глядел, которое у вас висит, как в дом войдёшь.
– А слыхал ли ты сам, что прабабка твоя, Марфа Тимофеевна, Царствие ей Небесное, – наклонившись к мальчику, тихо проговорил Спиридонов, – Ведала такое, что простому человеку от глаз сокрыто? Матушку мою она во младенчестве лечила, горб у неё рос, да сказывают, что по злому навету это происходило. И ещё многое она умела, людям помогала до самой своей кончины…
– Нет, я про то не знаю, – удивился Васятка, – когда я мал был, матушка про неё мне рассказывала, да я и не запомнил ничего тогда…
Васятке стало вдруг страшно. А что, если его и в самом деле не за просто так блаженным-то прозвали? Может, с ним и в самом деле что-то не так?!
– Ну и ладно, – сказал Каллистрат, видимо, почуяв Васяткин страх и смущение, – Даст Бог, всё тебе откроется, когда время придёт. Да и не за тем я тебя позвал, чтоб о прошлом пытать. Помоги мне, Василёк, прошу тебя Христом Богом!
– Да чем же я могу вам помочь, дяденька? – удивился Васятка, – Ежели что надобно, ты скажи…
– Сынок мой, Петруша, занемог. Я уж и докторов привозил, и городского, и уездного звал. И к знахарке старой возил, травы она давала заваривать, а только нету проку никакого! Тает парнишка на глазах, извелись мы все!