Лесная обитель - стр. 63
Гай сжал кулаки и до боли закусил губу. Ему никогда еще не удавалось взять верх в спорах с отцом; юноша знал, что у него и сейчас нет ни шанса. Однако ж слова Мацеллия были что соль на свежую рану.
– Да, предупреждал и был прав, – процедил Гай сквозь стиснутые зубы. – А теперь подбери мне любую племенную телку, какую сочтешь нужным, – любую девицу с широкими бедрами и хорошей родословной, да хоть эту твою Юлию, – и я исполню свой долг.
– Ты – римлянин, и я надеюсь, ты будешь себя вести так, как римлянину подобает, – произнес Мацеллий уже мягче. – Ты поступил достойно – поступай так же и впредь. Да во имя Юноны, мальчик мой, девушка, которую ты любил, чего доброго, в опасности! Даже если ты не можешь на ней жениться, неужто ты не хочешь оградить ее от беды?
На это, разумеется, Гаю ответить было нечего, но юношу замутило от ужаса, который не имел ничего общего с физическим страхом. Он отдал честь и вышел.
«Наверное, я просто-напросто боюсь снова оказаться с ними со всеми лицом к лицу, – размышлял про себя Гай. Его небольшой конный отряд, выделенный из состава ауксилии, рысью вылетел из ворот крепости и, разбрызгивая грязь, промчался вниз по холму. – В каком-то смысле я и в самом деле предал их доверие, а они все были так добры ко мне». В предотъездной суматохе, отбирая и снаряжая солдат, юноша кое-как справлялся со своими чувствами, но теперь тошнотворные опасения нахлынули с новой силой.
С тех пор, как Гай уехал из дома Бендейгида, Кинрика он видел только однажды… Как-то раз на ярмарке в Деве юноша обернулся и узнал светловолосого молодого великана: тот выторговывал себе меч в кузнечной лавке. Кинрик так увлекся разговором с оружейником, что Гая не заметил, и, невзирая на все свое воспитание, Гай позорно сбежал. Ведь встреча эта произошла вскоре после того, как доставили ответ от Бендейгида. Если домочадцам друида известно о предложении Гая, юноша сгорел бы со стыда; а если никто ничего не знает, то Кинрик, увидев своего приятеля в форме римского трибуна, конечно же, решил бы, что их предали, – а что еще он мог подумать?
Гай гадал про себя, кто перевел послание Бендейгида на латынь. Юноша бросил в огонь вощеные дощечки, но каждое слово накрепко врезалось в его память. Короткое письмо не оставляло места сомнениям. Друид не считал возможным выдать дочь за Гая, потому что она еще слишком молода, а Гай – римлянин по происхождению.
Гай твердо решил выбросить всю эту историю из головы. В конце концов, он – римлянин, он привык подчинять своей воле разум и тело. Но это оказалось не так-то просто. В течение дня юноше удавалось обуздывать свои мысли, но прошлой ночью ему снова приснилось, будто они с Эйлан вместе плывут на белом корабле к западу. Но даже если на западе и впрямь есть какая-то земля, где можно укрыться от враждебного мира, Гай понятия не имел, как похитить девушку, даже если она сама того желает… да и захочет ли Эйлан с ним бежать? Он вовсе не собирался бросать вызов всем своим родичам, не говоря уже о семье Эйлан. Ничего из этого не выйдет, кроме горя для них обоих.
Чего доброго, Эйлан уже с кем-то помолвлена, невзирая на все уверения Бендейгида, что девушка якобы слишком молода. В конце концов, большинство римлянок в ее годы уже замужем. Что ж, отец волен, если хочет, обручить его с кем угодно! Дочь Лициния вроде бы тоже совсем юна, так что, может статься, ему не придется надевать хомут на шею прямо сейчас. Лучше вообще выбросить женщин из головы, думал про себя Гай. Видят боги, он честно пытался. Но снова и снова, при виде серых глаз и отблеска светлых волос – порою в какой-нибудь галльской рабыне, – перед внутренним взором Гая вновь оживал облик Эйлан, ясно, как наяву, и на глаза юноши наворачивались слезы.