Лекарь драконьей матушки - стр. 30
- Хотя на ужин у нас были котлета и вареные овощи, — я прошептала, понимая, что когда он в таком настроении говорить с ним невероятно тяжело, — я видела крошки на её одеяле. Я не знаю, откуда они могли взяться. Тем более, что хлеб ей запрещен.
Император сразу мне не поверил. И я его понимала. Кто я для него? Просто чужой человек! Служанка.
Но, отдать должное, он решил разобраться во всем, поэтому направился к двери.
Когда Аладар вошел в комнату, его взгляд скользнул по роскошному стеганному одеялу, которым была укрыта его матушка. Я последовала за ним, сердце колотилось в груди, словно предчувствуя что-то важное. А вдруг она их стряхнула? Вдруг она их тоже заметила и успела убрать?
— Скажи мне, — произнес Аладар, глядя прямо на мать, — тебе никто ничего не приносил?
Тон его голоса ей сразу не понравился. Императрица гордо подняла голову и с достоинством ответила:
— Нет! Никого! Я же говорю, это была котлета!
Я заметила, как его рука — чуть заметно — скользнула по одеялу, словно пытаясь найти что-то скрытое. Император сделал вид, что заботливо поправляет одеяло. Его глаза сузились, и в них заиграла холодная решимость.
— Точно? — спросил он, голос его стал почти шепотом. — Речь идет о твоей жизни… И о жизни другого человека.
Она, не моргнув, повторила:
— Нет! Я же говорю, это была котлета! Клянусь!
Император сухо попрощался, встал и направился к двери. Его лицо было бесстрастным, но что-то в его жестах и движении начало пугать.
— Августа Сеннет! — произнес он так строго, что я чуть не подпрыгнула. Император остановился возле двери. — Вы обвиняетесь в попытке отравления моей матери. Стража! Взять её!
Нет! Не может быть! Неужели она их стряхнула?
Стражники обступили меня, а я не могла сдержать крика:
— Вы же сами пробовали её еду!
На что император лишь холодно отрезал:
— Ты могла подмешать что-то в часть еды. Нового лекаря для моей матушки я назначу завтра.
Стража быстро выволокла меня в коридор, и последнее, что я запомнила, — это было довольное лицо императрицы, которая смотрела на меня с презрением и вызовом, провожая меня взглядом. Внутри всё сжалось от тревоги, и я поняла, что опасность гораздо ближе, чем кажется.