Легионы просят огня - стр. 26
Во время чудовищного землетрясения и шторма спаслись представители только пяти родов из девяти. Пять выживших. Пять магических семей. Вот так я и стал колдуном. Спасибо.
Носителем семейного дара всегда становится старший в роду. Или старшая, если это женщина. После смерти носителя его дар переходит следующему потомку. А глиняная птичка – всего лишь символ. Память о затонувшей родине. Мнемонический ключ к дару.
– Так эта птичка сделана в Атлантиде?
Фокусник качает головой.
– Нет, легат. Она была, как и многие другие, создана намного раньше Атлантиды. Хотите персик?
Я качаю головой. Нет.
– Намного раньше?
Фокусник медлит. Кажется, он знает больше, чем рассказывает.
– В чем дело? – говорю я.
– Как думаете, легат, откуда пришли дети Посейдона?
– Из океана, наверное? – и тут я понимаю, что сказал глупость. Если бы из океана – тогда что атлантам была бы та волна?
– Нет, легат. Они пришли с далеких звезд, а не из океана. Повелитель Времени… простите, один из атлантов… Однажды я видел его небесную колесницу. Корабль сделанный из чистого орихалка. Это было… невероятное зрелище.
Орихалк – небесный металл особой прочности и красоты, что ковали атланты. Так пишет Платон.
– Со звезд?
– Да.
Боги живут на небе, среди звезд? Ну, почему нет.
В этот момент я замечаю у фокусника на груди странный амулет. Словно бы крест, распятие…
Нет, глупости. Кто по доброй воле будет носить на груди знак позора и смерти?
Не забивай себе голову, Кай. Разве в этом сейчас дело?
– Откуда ты?
Фокусник смотрит на меня, взгляд спокойный. Колдун знает, что я могу с ним сделать – и не боится. Совсем.
Это мне нравится.
– Я приехал издалека, легат. Настолько издалека, что даже сам не понимаю, как здесь оказался. В своей стране я был служителем бога…
– Какого именно?
Фокусник смотрит на меня – и выражение его глаз странное. Тревожит меня.
– Видите ли, в моей стране считается, что Бог – единственный, – говорит он мягко.
Я наклоняю голову и разглядываю фокусника – с новым чувством. Действительно, в нем ощущается достоинство. Словно за спиной Острофаума стоит кто-то много больший, нежели человек.
– Ты – жрец? Тогда что случилось?
– В моей стране появился могущественный, но не очень умный правитель. Он заявил, что моя вера нарушает законы и что людям нужно вернуть старых богов. Он запретил давать детям имена согласно моей вере, а только старые, времен древних богов…
– И ты нарушил запрет?
– Совершенно верно.
– И что дальше?
Фокусник пожимает плечами. Теперь мне кажется, что ему больше лет, чем самому Августу.
– Об этом донесли правителю, меня посадили в тюрьму. Это вполне милосердно, потому что с тем же успехом мне могли отрубить руки. Или повесить вниз головой на ближайшем дереве. У нас это обычное дело… Тюрьма. Не самое приятное место. Я провел там пять лет. Пять очень долгих лет. А когда меня почему-то выпустили, я пошел домой.
– И?
Философ улыбается. Загадочно и мудро. И даже почти весело.
– И не дошел.
– Жалеешь об этом?
– Иногда.
Молчание. Философ крутит тонкими черными пальцами, разминает суставы. Достает монету и начинает перекатывать по костяшкам. Вечная работа, иначе потеряешь навыки.
В комнате клубится сладковатый дым. Поднимается над жаровней. Я морщусь. Вот откуда этот странный запах…
– Где Луций взял амулет из Атлантиды?