Ланцет и Мейстер. Дело № 1. Ведьмин кот - стр. 56
Он посмотрел на Фильца ясно-ясно и даже ресницами похлопал для убедительности. Типаж старательного дурака Стасу всегда удавался особенно хорошо. Но Фильц тоже оказался стреляным воробьем, он сузил глаза, улыбнулся с нехорошей ласковостью и сообщил:
– За чернильницей можете послать в лавку, вместе с пузырьком чернил это стоит восемьдесят крейцеров. За талер вам еще добавят ножик для чистки перьев и тетрадь. Перьев, так и быть, я вам выделю. Еще вопросы имеются?
– Имеются, – застенчиво кивнул Стас. – Талер – это много? И какие еще номиналы монет у вас в ходу?
Фильц откинулся на спинку кресла, задумчиво посмотрел на Стаса и, видимо, приняв какое-то решение, монотонно заговорил:
– Ваше жалованье, герр Ясенецкий, составляет десять талеров в месяц. Это обычная плата поденщику или, например, кучеру. Учитывая, что жилье и стол вам предоставляет капитул, условия превосходные, уж поверьте. Талер – одна из пяти монет, которые я вам выдал. Остальные десять – гульдены, в талере их два. В гульдене шестьдесят крейцеров, а каждый крейцер равняется четырем пфеннигам. Самая мелкая монета – геллер, на пфенниг их приходится два…
– У вас не десятичная система счисления?! – вырвалось у Стаса с откровенным ужасом. – Как вы это запоминаете?!
Фильц посмотрел на него с откровенным превосходством и самодовольно уронил:
– Совершенно не вижу никакой проблемы в запоминании столь элементарных вещей. Герр Ясенецкий, вы никогда не пробовали изучать арифметику? Если уделите ей должное внимание наравне с чистописанием, у вас еще есть шанс получить образование. Хотя бы расписаться сможете и в лавках рассчитываться.
– Я вам не нравлюсь, да? – участливо спросил у него Стас. – Бывает… Я от вашего мира тоже не в восторге, уж поверьте. А за советы – огромное спасибо. Вы превосходно объясняете, я с первого раза все понял. Если вас когда-нибудь из капитула попросят, сможете в школу учителем устроиться. Хотя нет, – вздохнул он, вставая, – лучше не надо!
– Почему? – догнал его уже у двери вопрос Фильца.
– Да детей жалко, – отозвался Стас. – Знаете, есть преподаватели, которые терпеть не могут глупых детей. Есть такие, кто не любит слишком умных. А вас будут раздражать все дети, что очень печально.
Он кивнул, надеясь, что это сойдет за вежливое прощание, – вот еще и этикет учить придется! – и вышел.
Ночь Видо провел беспокойно. Он крутился на чистейших простынях, жестких и гладких от крахмала, словно на крестьянской дерюге – такую им однажды постелили с генерал-мейстером на выезде. Сон никак не шел, и Видо уже подумывал встать, зажечь свечу и сделать что-нибудь полезное… письма написать, к примеру! Но все-таки задремал, чтобы вскоре проснуться от удушливого липкого кошмара. Там была голова в банке, и она что-то говорила, шепча пухлыми розовыми губами, Видо знал, что это очень важно, силился разобрать, но ничего не получалось. Тогда он, содрогаясь одновременно от омерзения и стыда за это, вытащил голову из банки прямо за мокрые скользкие волосы, нагнулся, чтобы лучше слышать, а мертвая голова подпрыгнула и вцепилась ему в горло!
Он очнулся от собственного вскрика и несколько минут лежал с бешено колотящимся сердцем, непослушными губами читая «Если ступлю в долину смертной тени…» Знакомые с детства слова постепенно успокаивали, но уснуть Видо смог только под утро, провалившись в темное забытье от усталости.