Ланцет и Мейстер. Дело № 1. Ведьмин кот - стр. 55

Стасу очень хотелось сказать сакраментальное: «Помедленнее, пожалста, я записываю!» – но ведь не поймут. Так что он старательно кивал, слушая нудеж Фильца, и размышлял, на что хватит обещанной зарплаты, которую – это он точно помнил! – секретарь должен выдать за месяц вперед.

Затем он узнал, что любая порча имущества капитула, допущенная по его, Стаса, вине, будет оплачена из его жалованья. Что служителю запрещено употребление хмельного, за исключением положенного к обеду пива, но в случае дождя и снега допускается принимать горячее вино не более одной чашки в три часа и только ради телесного здоровья. Что посещение увеселительных и питейных заведений допускается по праздникам и с разрешения начальства, однако в этом случае надлежит помнить об умеренности и хранить достоинство служителя капитула. Что служителям запрещено без позволения начальства принимать на территории капитула посторонних, особенно девиц легкомысленного поведения и подозрительных личностей…

– Первый проступок – предупреждение и покаяние, – оторвавшись от бумаги, проще пояснил Фильц. – Второй – штраф недельным или месячным жалованьем, смотря по тяжести, на третий раз я вас уволю. Все ясно?

– Абсолютно! – заверил его Стас. – Очень снисходительные правила! На прошлой работе мне пиво за обедом не подавали и глинтвейном греться не разрешали. А здесь такая благодать!

– Шутить изволите, – хмыкнул Фильц. – Ну-ну. Ладно, свободны. Найдите рейтара Йохана по прозвищу Малой, пусть покажет вам капитул и что где лежит.

И он уткнулся в бумаги, делая вид, что забыл о существовании некоего герра Ясенецкого, но Стаса после общения с университетским главбухом таким пустяком было не пронять.

– А жалованье? – напомнил он с интересом. – За месяц вперед?

– Зачем вам деньги, молодой человек? – вздохнул Фильц, вставая из-за стола и поворачиваясь к большому шкафу. – Выходить в город вам нельзя, на что тратить будете?

– Были бы деньги, а как их потратить, я придумаю, – пообещал Стас. – Попрошу кого-нибудь… Да и не буду ведь я всю жизнь тут сидеть!

Что-то неопределенно хмыкнув, секретарь спиной изобразил неодобрение, но вернулся от шкафа со здоровенной тетрадью и холщовым мешочком. Неторопливо что-то записал на пустой странице, вернул перо в чернильницу и ткнул пальцем в разлинованный лист:

– Извольте поставить подпись.

Стас посмотрел на белое, уже изрядно потертое и как будто драное перо. Гусиное! Ладно бы перьевая ручка с изящным металлическим перышком, таким точеным, золотистым, надрезанным посередине и с капелькой-вырезом! У Отто Генриховича такая была, и Стас несколько раз пробовал ею писать. Но гусиное?!

– Боюсь, это будет жалкое зрелище, – невозмутимо сообщил он. – Я этот… инструмент никогда в руки не брал, у нас письменные приборы совершенно другие.

– Можете крестик поставить, неграмотным допускается, – устало съязвил секретарь, отсчитывая из мешочка серебряные, судя по цвету, монеты, пять покрупнее и десять помельче.

– Правда, можно? – обрадовался Стас. – Спасибо!

И быстренько, пока Фильц не сдал назад, поставил в указанной графе чернильный крестик. С кляксой, под которой этот крестик полностью скрылся. Секретаря перекосило, он с тоскливой злостью посмотрел на испачканную тетрадь, поднял взгляд на Стаса.

– Я потренируюсь, – пообещал Стас и, ладонью подвинув к себе монеты, заверил: – Вы не думайте, я способный! К следующей выплате хотя бы свое имя точно писать научусь! Только чернильницу раздобыть надо, – задумался он. – У вас, случайно, ненужной нет? А где вы перья берете? И из какого места их драть надо? Все равно какие не подойдут же, правда?