Курсант Империи – 4 - стр. 1

– Мы рады приветствовать вас в нашем медицинском учреждении… – улыбаясь, произнесла девушка-андроид, и от этой жуткой слащавости ее голоса на фоне происходящего кошмара меня еще передернуло сильнее.

Инстинкт самосохранения сработал раньше разума. Мои руки метнулись к иглам капельниц, впившимся в вены как металлические пиявки. Первая выскочила легко – тонкая игла с витаминным коктейлем оставила только капельку крови на сгибе локтя, которая тут же растеклась по коже. Вторая, потолще, с обезболивающим, потребовала усилий. Когда я выдернул ее, по руке потекла струйка крови, смешиваясь с остатками регенерирующего геля. Боль была резкой, но отрезвляющей.

Главное – третья. Толстая игла, через которую в меня накачивали снотворное, сидела глубоко. Я схватился за трубку обеими руками и дернул что есть силы. Игла вышла с мерзким чавкающим звуком, оставив в вене жгучую пустоту. По телу прокатилась волна – словно кто-то выключил невидимый выключатель, и туман в голове начал медленно, мучительно медленно рассеиваться.

В соседних же капсулах разворачивался настоящий кошмар. Мои товарищи выгибались дугой так, что казалось, их позвоночники вот-вот треснут. Их лица, несмотря на то, что они спали, превратились в маску агонии. Веки дрожали, под ними бешено двигались глазные яблоки, словно они видели во сне что-то невыносимо страшное. Пальцы скрючились, царапая стенки капсулы. Кошмар!

Я снова ударил по стеклу, вкладывая в удар всю ярость и отчаяние. Кулак отскочил, оставив кровавый отпечаток на идеально чистой поверхности. Проклятая капсула была спроектирована так, чтобы пациент не мог навредить себе – слишком тесная для нормального замаха. Максимум, что я мог – это короткие тычки, от которых было больше вреда моим костяшкам, чем этому стеклопластику толщиной в палец.

Между тем чертовы иглы капельниц, которые я только что вырвал, начали шевелиться. Тонкие металлические манипуляторы в стенках капсулы направляли их обратно ко мне, и иглы ползли как механические змеи, нацеливаясь на вены.

– Да вы издеваетесь! – заорал я, отбиваясь от игл как от назойливых комаров. – Это же не фильм ужасов про злых роботов-убийц!

Хотя, судя по происходящему именно он.

Одна игла ухитрилась ткнуть меня в предплечье. Я схватил трубку и отчаянно завязал ее узлом – пусть попробуют теперь что-нибудь влить через этот перекрученный шланг. Вторую просто сломал пополам, благо пластик оказался хрупким. Третья полезла к шее, и я едва успел перехватить ее в сантиметре от кожи.

И тут я заметил движение у входа.

В палату вошла еще одна фигура, и мое сердце на мгновение замерло. Асклепия. Та самая старая модель, в которую так безнадежно и трогательно втюрился наш Папа, не понимая, что флиртует с машиной. И сейчас, к моей радости, в ее движениях было что-то странное. Она двигалась не так плавно и синхронно, как остальные медсестры-андроиды. Ее походка была неуверенной, словно каждый шаг давался ей с трудом. Она остановилась у капсулы Рычкова, замерев как изваяние, и я увидел, что на ее лице отражалась самая настоящая борьба.

Губы растягивались в профессиональной улыбке, но через секунду уголки опускались, брови хмурились. Потом снова улыбка, механическая и пустая. И снова нахмуренные брови, словно что-то внутри нее сопротивлялось и не могло осознать происходящее. Ее голова мелко подрагивала, глаза то фокусировались, то расфокусировались, глядя в никуда. Два протокола боролись внутри ее электронных мозгов за контроль, и эта борьба отражалась на лице как рябь на воде.

– Эй! – я закричал в переговорное устройство, вцепившись в эту последнюю надежду. – Асклепия! Ася! Открой капсулу сержанта! Немедленно!

Она повернула голову ко мне. В ее искусственных глазах мелькнуло что-то похожее на проблеск узнавания.

– Господин Васильков, – произнесла она ровным голосом, но я услышал в нем едва заметные помехи, словно запись с поврежденной пленки. – Вам требуется продолжить процедуру для полного восстановления.

– К черту процедуры! Ты же видишь, они умирают! Открой капсулу сержанта! Того самого, кто звал тебя на свидание! Помнишь? Он хотел угостить тебя пивом!

При слове «свидание» ее лицо дернулось. Это было почти незаметно – микросекундный сбой в мимической программе, но я видел. Уверен, где-то в глубине ее кода откликнулась подпрограмма, связанная с этим словом.

– Виктор Анатольевич… – она медленно перевела взгляд на корчащегося в капсуле Папу. Ее голос стал тише, почти человеческим. – Он приглашал меня… выпить пива. Сказал, что я… красивая.

– Да! Именно! – я вцепился в эту ниточку, чувствуя, как время утекает с каждой секундой. – Он ждет тебя! Ты же не хочешь, чтобы он умер, не дождавшись вашего свидания? Ты ему очень понравилась, Ася!

Секунда тянулась как вечность. Две. Три. Асклепия стояла неподвижно, только глаза метались между моей капсулой и капсулой сержанта. Внутри нее шла невидимая война между базовым протоколом и чем-то еще – может быть, зачатками эмпатии, встроенными в старые модели для лучшего контакта с пациентами.