Культурные особенности – II. Божья воля - стр. 34
– Честному человеку от глаз скрывать нечего. А нечестный королю не друг.
Толпа загудела снова. Внизу тихо, и без интереса. Видимо – не в первый раз. Загудело сверху, на этажах – кого-то склоняли на все лады, кто-то отругивался, дрожащим, тонким с обиды голосом. Звонкая, бессмысленная бабья ругань. Харамбе отвернулся, брезгливо откинув ковер каблуком – прочь с глаз, в кучу мусора за углом.
«Спаси нас бог от таких друзей, а с врагами мы как-нибудь разберемся»
Угрюмо думал Эрвин такую мысль, шагая Харамбе вслед и косясь снизу вверх на трещины в опорных балках. Улица на глазах разошлась, ветер плеснул в лицо духотой и бурой пылью утоптанной площади. Планировка – Эрвин оценил на глаз – знакомая, две улицы сходились крестом, на манер Фиделиты. Только там, где у «крестовых» пел и тянулся в небо собор – здесь стояла приземистая бревенчатая изба. Низкая с покатой, загибающейся на стороны крышей. Маски демонов на торцах бревен, На окнах – резные, глухие наличники.
Эрвин, увидев их, хмыкнул, подумав, что местный король, наверное, и сам себе не друг. Дали по шее. Харамбе поклонился вдруг – низко, резным маскам зверей на дверях. Двум страшным, совиным, похоже – отводящим зло мордам. Перед ними – два ярких костра, в железных, кованых плошках. Трепетали огни, копоть плыла, ложась черными пятнами сажи на балки, маски зверей и слепые, вытаращенные глаза резных демонов.
Привратник окликнул их. Харамбе поклонился – снова, низко, достав ладонью земли. Копоть плеснула, колечко дыма закружилась, легла тому на лицо.
«Чего это он?» – опять подумал Эрвин, глядя сзади на это все. А притолока на двери низкая – поклонишься, если хочешь войти. Эрвин, на всякий, плюнул через левое плечо – попал прямо в огонь, под негодующий вопль привратника. И шагнул вперед, в полутьму, держа пальцы – тоже на всякий – скрещенными в отводящие зло рожки.
** **
Еще ни разу Эрвин не видел корону, носимую с большим достоинством. Цветную, пластиковую, по три сорок за штуку – Эрвин, вроде бы, видел такую уже, дома, в магазине игрушек. С ценником, криво прилепленным на ободок. Но теперь она сидела на весьма примечательной голове. Высокий, ладно скроенный, широкоплечий туземец – пятнистая, переливающаяся чешуйками радуги шкура едва сходилась в узел на груди. Длинные волосы по плечам, широкие скулы, высокий правильный лоб – туземная кожа переливалась в свете огней, мерцала в глаза теплым янтарем и тусклым, червонным золотом. Внимательные, большие глаза, а руки на резных подлокотниках кресла – тонкие, спокойные, сильные.
«Видели бы производители, какой лоб будет украшать их игрушка – поставили бы ей не три сорок на ценник, а больше» – успел подумать Эрвин, прежде чем сидящий заговорил:
– Удачной ли была охота?
Голос низкий, спокойный. Вроде и приветливый, только глаза смотрят мимо людей – вдаль, на вырезанную на потолке драконью морду. Харамбе в ответ поклонился. Низко, Эрвин увидел, как свились узлом мышцы на его шее. И изумленно сморгнул. За сегодняшний день он увидел больше поклонов, чем за все предыдущие дни на этой планете.
Вышла женщина, протянула вошедшим чашу воды. Поклонилась тоже. И низко – на височной дуге, сталкиваясь, прозвенели серебряным звоном мониста.
Эрвин от удивления сморгнул опять. В дороге Миа с Лианной нет-нет да кивали Ирине, на стоянке девчонки из Фиделиты – своей маме Кураж. Но тихо, украдкой, пока их мужики не видят. Он сам, старый Яго или Хуан – председатель такого не удостаивались ни разу.