Культурные особенности – II. Божья воля - стр. 28
Истово, не разбирая дороги.
Близко уже.
Орлан зашелся криком над головой, махнул крыльями, забирая воздух. Взлетел повыше.
Мотор бэхи ожил и застучал. Миа тоже увидела, кивнула, толкнула от себя рычаги. Машина пошла – вперед, помалу.
– Давай, навстречу, – шепнул Эрвин ей, – за реку, к опушке, и глуши – тишина.
Миа с места кивнула, вывернула руль – налево, навстречу пернатому вихрю. Бэха пошла, черная вода звенела и билась о колеса машины. Лес глухо шумел. Шаги впереди – когда мотор на опушке затих, их стало слышно. Четкие, быстрые шаги. Кто-то бежал. Споро, не разбирая дороги. Птицы кричали в небе – бились, будто торили путь. Ирина шептала с места. Тихо, почти без слов. Что-то странное, вроде: «Еще немного»
Ближе. Еще. Эрвин замер, обратившись в слух. Шаги там, в лесу – часты и какие-то дробные, будто там больше двух ног. Или…
Мысль холодом по спине. Или там, в лесу за беглецом шла погоня. В сетке прицела – дрожит и вертится на паутинке тонкий зеленый лист… Треск веток и шум шагов – уже близко и рядом. Желтый пернатый летун вылетел из лесу, хлопнул крыльями в воздухе и завис. Еще немного…
Вон и ветки шевелятся уже впереди. Качнулись, раздались в стороны.
Треснул куст под ногой.
Эхом по склонам – хлопок. Резкий, но тихий. И непонятно откуда. Совсем – звук бился в ушах, звенел, отражаясь эхом от красного камня склонов. В кустах – короткий, захлебывающийся вскрик. И тишина. Мертвая, лишь там, впереди – схлопнулись и закачались себе на ветру зазря потревоженные зеленые ветки.
– Что за… Прошипел было Эрвин под нос. Потом дернулся, сообразив – сообразив, что. Рявкнул – под ноги, вниз, страшно:
– Ирина, откуда стреляли?
Свист дудки, птичий, протяжный напев. Ответный гам с вышины – на сто голосов, дикий и недоумевающий. Изумленный шепот. Ирины, в ответ:
– Не знаю…
– Как так? – рявкнул Эрвин было. Погрозил снизу вверх кулаком. Разгильдяи, мол. Тыща, мол, глаз и все, как один, тетери сонные. Орлан каркнул – виновато, будто в ответ. И шелест листьев над головой. Убаюкивающий такой, мирный.
– Миа, с открытого места. Рули назад. Помалу, кустами.
Миа умница, все поняла. Вокруг, в сетке прицела, горные склоны – справа и слева, охряные скалы, шелестящие зеленый лес, оба – крутые и одинаковые до боли в глазах.
– Кто стрелял, откуда? – шипел Эрвин, доворачивая туда-обратно прицел. Лес молчал. Птицы бились, хлопали крыльями над головою. Летали, но хаотично, туда – сюда. И дудка Иринина не нужна – видно и так, что без толку.
– Пабло, подмени меня, – бросил Эрвин, спрыгивая вниз с машины. Земля толкнулась, ударила в сапоги. Мягкая, шелестящая желтой хвоей по голенищам.
– Осторожнее, Эрвин. – Ирина, сзади. Клекот сверху – орлан. Бэха – стальной клепаный борт ползет назад, тихо, укутанный хвоей. Ветка хлестнула в лицо. Зеленая, клейкая, щекочущая ноздри тонким запахом смолы. И крови – это там, впереди. Вроде тихо – нет, из кустов еще слышится стон. Тихий, на грани слышимости. Бэха, как Мие сказано, отползла помалу назад. Осторожно, таясь за кустами от невидимого даже птицам стрелка.
А Эрвин шагнул вперед, в лес, раздвигая кусты дулом тяжелой туземной винтовки.
– О черт, везет мне на баб, – прошептал он было, шагнув за кусты. И замер – самого передернуло от невольного кощунства. Та, что бежала к ним за кустами была мертва. Слишком спокойно лежит. Лицом вниз, лишь ветер, играя, катает и мнет по грязи длинную туземную юбку. Кровь – лужей от головы. Эрвин невольно сглотнул. Бэха скрылась, лишь орлан в вышине парит – почти невидим за пологом веток. Тишина вокруг. Мертвая. Винтовка в руках дернулась, ощупывая прицелом деревья вокруг. Ничего, лишь мшистые ветки шевелятся, да дрожат на ветру длинные мягкие иглы. Птица упала вниз – мелкая, пестрый яркий комок перьев и свиста. Упала, уселась на ветку, чирикнула протяжно: «Я тут»