Кубанский шлях. Исторический роман - стр. 22

– На, псина, ешь. Вишь, как оголодала, бедняжка.

– Ну, пошли, пошли, ишь расслюнявился, – поторопил Фрол.

– Очень я животинку люблю, – пояснил Степан, – и для хозяйства скот всякий. Лошадей, коров. Козочек там, птичек….

Помню, маленьким был, собачонка Жучка у меня жила. Сама чёрненькая, а на лбу – белый лоскуток. Так она мне – первый друг. Застрелил барин. Давно было, а помню язык её шершавый и сейчас. Лизнёт меня в щёку – жалеет, значит. А ещё вепрь был, как привязанный за мной ходил ….

– А мне всё равно. Коней, конечно, уважаю, а так…, – перебил его Фрол.

Они шли, сытые, чисто одетые, по улице городка, но тревога охватывала их всё глубже. Злобно лаяли собаки.

– Что это на нас собаки брешут? Людей что ли не видали? – удивился Степан.

Фрол сердито ответил:

– А то не на нас. Вишь, прикормил кобеля. Теперь не отстанет. Пшёл!

Пёс действительно бежал за ними, виляя грязным хвостом. Но камень, пущенный Фролом, отпугнул его.

Казак в воротах также беспрепятственно их пропустил, как впустил, может, только удивлённо посмотрел. Видно, узнал прежних оборванцев.

На дороге показалась несколько баб, идущих с грядок. Все дородные, как на подбор! На коромыслах вёдра с огурцами. Смеются казачки, переглядываются.

– Что раззявил рот? Давай в канаву! – ткнув Фрола в бок, зашипел Степан.

Одновременно упали на землю и скатились на обочину, в лопухи.

– Ой-ёй! – заорал Степан.

– Тсс! – цыкнул Фрол.

– Ой, ой! Больно, вишь!

– Терпи, бабы пройдут.

– Потерплю-ко, ужо.

Казачки поравнялись, одна завела песню, так не похожую на те, которые пела его Степанида. Жена тихо начинала, плавно, песня словно обвивала Степана и убаюкивала. А эта – горланит. «Нет, – подумал Степан, – наши бабы лучше поют».

Фрол подождал, пока огородницы скроются из виду, подошёл к Степану:

– Ну что там?

– На ежа попал. Посмотри! Ой-ёй! – заголился Степан.

– Ух, ты, как искололся! Дай, вытащу иголки! – Фрол выложил колючки на ладонь. – Вот так, четыре штуки! Ты чего баб-то испугался?

– А кто его знает? Опасно так-то не скрытно идти. Вдруг будет облава! Пойдём по самому берегу. Там, вроде лесочек или рощица, – предложил Степан.

– Твоя правда. Да и дядька Трофим велел идти вдоль берега.

Вечерело, когда приятели подошли к одинокой, не огороженной плетнём хате, укрытой камышом. Под развесистой яблоней стояла вбитая в землю деревянная скамья, рядом сарай, базок, дальше грядки. Собаки почуяли путников и разразились громким лаем.

– Наверное, тот самый хутор, о котором дядька Трофим говорил, – почему-то зашептал Степан, прячась за кустом пышной калины.

На порог вышел хозяин – основательный казак средних лет, коренастый, с головой слегка тронутой сединой, всматриваясь в сумрак, спросил:

– Кого Бог привёл? Если добрый человек, выйди, покажися, если злой, мимо проходи!

Товарищи подошли к казаку:

– Здравия желаем, хозяин. Нам нужен Павел Черёмный. Мы от кума, Трофима.

Павел вышел навстречу, прищурившись, оглядел округу:

– Здорово дневали! Ну, я Павел Черёмный, можете взойтить. А собака с вами?

– Ты гляди, Степан, пристала!? – удивился Фрол.

– С нами, с нами! – обрадовано воскликнул тот.

– В хату не пущу. Пусть сидить у двери, я ей костей вынесу.

Гости через тёмные сенцы прошли в горницу Павла. Напротив входа висела божница в пучочках засушенных трав, сверху накрытая вышитым полотенцем. Перед ней чадила лампадка. Здесь же в углу, под святыми образами, – стол. Слева – белёная печка, заставленная чугунками. Далее – некрашеная лавка. На стенах висели ружья, сабли, конская сбруя. У окна – старый кованый сундук. Дверь в боковушку завешена дерюжкой.