Кровь не водица. Часть 3. Семья - стр. 8
– Пришла? Садись. Видишь, как все катится куда-то, черт его знает куда. Марфу жалею, прям вот ком в груди горит, хоть кричи. А Симку твою боюсь! Мала еще, а не проста, Марфа на ее прямо, как коршун смотрит, вцепилась. На ее место станет девчонка, да думаю быстрее, чем мы думаем. Ладно! Чего хотела?
Лиза подошла к подруге, села напротив, положила подбородок на скрещенные руки. Помолчала, потом выпрямилась, сказала тихонько
–Нин… Про Ефима что? Знаешь чего-нибудь?
Нина дрогнула бровями, подобрала губы, как старушка, протянула
– Парень Лиски твоей – черт! Вот, как на духу, глаза дьявольские. Хорошо, мал пока.
Глава 5. На пасеку
Последний тючок, в который Лиза плотно упаковала простыни, пододеяльники, наволочки и пару подушек дядька Петяй уволок к телеге, Майма, хромая, ушла за ним, и Лиза, наконец, села на кровать, осмотрела осиротевшую без любимых вещей комнату, утерла нечаянную слезу
– Зачем она меня отправляет? Нашла бы кого, кто в пчелах понимает, а я бы здесь, со своими. Все у нее не так, все хитро. Похоже, хочет меня от Симочки отделить, мешаю я ей.
Это, давно забытое чувство “лишнести” снова засосало у Лизы под ложечкой, дернуло неприятно, как будто током по позвоночнику, но быстро прошло, отпустило, растаяло в беспокойных мыслях – как они там будут и что. Назар сновал от дома к телеге, его радовал переезд, а Серафима сидела на лавке у входа, молчала, просто переводила темный, все замечающий взгляд с матери на брата, потом на дядьку, слегка подрагивала красиво очерченными ноздрями изящного носика, как будто втягивала воздух. Увидев, что мать, наконец, присела, пересекла комнату, прижалась худеньким бочком
– А меня что? Оставляете? Почему?
Лиза справилась со спазмом в горле, улыбнулась, погладила девочку по голове
– Маааленькая… Ты же все понимаешь! Марфа просила побыть с ней, ее же нельзя ослушаться… Время быстро пролетит, к осени мы все соберемся опять, а ты многому научишься, повзрослеешь, в школу пойдешь умницей-разумницей. Ну, не грусти!
Сима прижала прохладной щечкой мамину руку к своему хрупкому плечу, потерлась, потом отошла на шаг, глянула странно, кивнула
– Не грусти, мам. Ты с Назариком, да и тетя Майма с тобой будет. А я с папой приезжать к вам будем, часто, честно-честно. Вон, смотри – тебя зовут.
Лиза глянула в окно – Майма стояла у телеги и напряженно вглядывалась в сторону дома. А улица вся от начала до конца просвечивалась ясным предмайским солнцем, уже начали набухать почки на небольших, недавно посаженных Никодимом вишнях, ярким и светлым изумрудом переливалась новорожденная травка в палисаднике, и в ней, как желтые монетки искрились маленькие цветочки только что вылупившейся мать-и-мачехи, и пахло весной. Пахло будоражаще, терпко и нежно – тающим в темных прибрежных кустах последним льдом, желтыми первыми цветами, смолистыми почками и нагретой на косогорах землей.
Когда Лиза подошла к телеге, уже все вещи были загружены, сверху, среди узлов, устроившись на них, как на кресле восседала веселая свекровь, на ее искрящемся улыбкой лице почти не было заметно уродливых шрамов, но только в глазах, в самой их темной глубине таилась грусть – болезненная и неизбывная. Майма покачала головой, погрозила Назару, который норовил вскарабкаться к ней, крикнула