Крик журавлей в тумане - стр. 62
Дома никого не было. Мишка быстро пообедал, положил дневник на самое видное место, чтобы мать сразу увидела его достижения, и помчался на стадион. Над стадионом гремела музыка. В самом его центре стояла огромная елка, разукрашенная бумажными гирляндами. На табло висел разноцветный плакат «С Новым 1966 годом!».
– Миха, – кинулись к нему друзья, – ты чего так долго? Мы тебя уже здесь давно ждем. Сегодня наша Центральная улица с Октябрьской играют. Давай, беги в раздевалку. Скоро построение.
– Сейчас. Я мигом, – Мишка побежал шнуровать коньки.
Выйдя на лед, Мишка отметил, что на воротах у «октябрят» стоит Кабан – Сашка Кабанов из соседнего класса – и забить гол будет трудно. Сашка считался лучшим вратарем в городе. Вячеслав Степаныч, хоккейный тренер, трижды свистнул, и началась игра. Мишке нравился звук, с которым острое лезвие конька рассекает лед. Нравилось стучать по льду деревянной клюшкой. Через минуту после выхода на ледовое поле он, забыв обо всем, устремился в атаку на ворота противника. Мишка долго вел шайбу, ловко обходя ринувшихся на него противников, и в тот момент, когда он уже приготовился к броску, рядом с ним промелькнул один из «октябрят». Мишка размахнулся, отправляя шайбу в ворота, и тут же упал, споткнувшись обо что-то острое. Он услышал, как все вокруг закричали, почувствовал сильную боль в затылке и потерял сознание. Очнулся он очень быстро и увидел, что лежит на льду, а вокруг него толпятся ребята. Вячеслав Степаныч держал его за запястье руки, пытаясь найти пульс.
– Очнулся, – облегченно выдохнул он. – Ну, напугал ты нас, дружок. Как себя чувствуешь, болит что-нибудь?
– Да нет, – Мишка начал вставать, – только в голове шумит.
Ребята подняли его и повели в раздевалку.
Мать, увидев бледного сына, поддерживаемого с двух сторон тренером и другом Борькой едва удержалась на ногах. Хорошо, что Алексей был дома. Он уложил сына на диван, и Надя, придя в себя, принялась хлопотать вокруг него. Она со всех сторон ощупала Мишкину голову, будто арбуз, долго заглядывала в его зрачки и зачем-то измеряла ему температуру. Потом достала из своего баула резиновые трубки и, обмотав ими его руку, принялась мерить давление. В конце концов она уложила его на кровать и накапала в стакан с чаем каких-то капель. Он выпил их и уснул, а когда проснулся, на улице было уже темно. Танька сидела за столом и вырезала из кальки снежинки.
– Сколько времени? – вскакивая с постели, спросил Мишка.
– Восемь часов вечера. Тебе нельзя вставать. Лежи и не шевелись, – строго сказала сестра, не отрываясь от своей работы. – Тебе вообще нельзя шевелиться, а ты вскакиваешь.
– У меня в классе сегодня новогодний «Огонек» с чаепитием и танцами. В шесть часов начался. А я здесь валяюсь, – Мишка схватил брюки и стал одеваться.
– Можешь не торопиться, мама тебя никуда не пустит сегодня. Она уже сказала. Она из-за тебя даже телевизор не разрешает включать.
– Ты мне своим языком еще больше навредишь. Где мама?
– На кухне, и отец там.
– Мам, пап, – Мишка побежал на кухню, – у меня вечер в классе. Я пятьдесят копеек на пирожные сдавал, мне надо идти.
– Ни на какой вечер ты не пойдешь, – сказала мать тоном, не допускающим возражений, – сегодня ты будешь лежать и отдыхать. Голова не болит, не кружится?