Крик журавлей в тумане - стр. 33
Не взглянув на него, Надя закрыла глаза и сразу же погрузилась в безмятежный сон человека, счастливо избавившегося от своей непосильной ноши.
Утром, уже сдав дежурство, Сергей Михайлович зашел к Наде. Она все еще спала. Лицо ее раскраснелось, пышные волосы, разметавшиеся по подушке, золотились в свете солнечных лучей. Она была прекрасна в своем безмятежном сне, и, уходя, он думал о том, как безжалостно расправляется колючая проволока с человеческой красотой, пряча в бесформенные лагерные клети чудесных маленьких женщин.
– Я же говорила ему, что зря беспокоится, проблем не будет, а если бы и были, то лично я бы не заплакала, – хмыкнула вполголоса Софья Марковна Рубман во время обхода.
– Чего сказали? – засуетилась присутствующая тут же нянечка Машенька.
– Да это я для себя, не для тебя сказала.
– Ладно, ладно, – услужливо закивала Машенька. – Сыношек у ей, у Надейки нашей. Аккушат ночью сеходня нашодился. Тшудно шел. Да у Михалича руки золотые…
– Хватит, – перебила ее Рубман, – и без тебя все знаю. Иди в соседнюю палату. Там судно убрать надо за лежачей.
– Иду, бегом бегу, – засуетилась Машенька.
Рубман, задержавшись в послеродовой еще немного, посмотрела на спящую. Красивая. Только что-то уж слишком раскраснелась. Может, жар?
Она хотела подойти к Наде, но быстро передумала. В палате Воросинская была одна, кровать ее стояла возле окна. Рубман подошла к окну и открыла форточку. И вышла.
Глава 11
Софья Марковна Рубман родилась и выросла в Курске. Отец ее был директором того же самого магазина, в котором до революции служил приказчиком. Своевременно подсуетившись, он обзавелся документом, подтверждающим, что служил там всего лишь грузчиком. Советская власть приняла к сведенью его трудовую биографию и поручила ему особо ответственное задание по снабжению пролетарских желудков политически правильной едой.
Папаша Рубман, будучи человеком догадливым, очень скоро понял, что даже при новой власти, с ее хваленым равенством и братством, желудки у всех братьев разные. Для одних хватало и того, что было на прилавке, а другим требовалось нечто более интересное, из-под прилавка. Таким образом, папаша Рубман не бедствовал, обеспечивая сытое и беззаботное существование своему малочисленному семейству. Они с женой Руфой всегда хотели иметь много детей, но Господь не учел их пожеланий. Первый сын умер в возрасте трех лет от воспаления легких. Вторая дочь, дожив до пятнадцати лет, умерла от менингита. Чета Рубманов молилась, и, когда надежда почти уступила место отчаянью, свершилось чудо. В день своего сорокалетия Руфа, краснея и смущаясь, сообщила мужу о том, что ждет ребенка. Папаша Рубман был счастлив. После рождения Сонечки, он заставил жену уволиться с работы, чтобы ничего не мешало ей заниматься дочерью.
Сонечка росла капризным и избалованным ребенком, имея все, что можно купить за деньги: куклы, платья, украшения. А вот друзей у нее не было. Не получалось у нее дружить с соседскими ребятами, что очень огорчало маму Руфу. Однажды она поделилась своими огорчениями с папашей Рубманом, но тот ни о чем не желал слушать.
Его девочка была здорова, умна, а все остальное, по его мнению, не имело никакого значения.
– Зачем нашей девочке друзья? Друзьями сыт не будешь, через них быстрей пропадешь, чем выживешь в стране, где каждый друг другу враг народа, – сказал он. – Главное, что у нашей девочки есть папа-золото, мама-золото и много другого золота. Этого достаточно для того, чтобы обойтись без голодранцев, за которых ты, не понятно зачем, агитируешь нашу дочь.