Крик журавлей в тумане - стр. 15
– Нет, Надя, – твердо и четко сказала она. – Этот крестик я продавать не буду. Он принадлежит семье Воросинских… нашему роду. Роду людей, уничтоженных своей родной страной. Я так и не поняла, зачем нас уничтожили. Мы раньше песню пели про то, как «мы наш, мы новый мир построим». Я и папа, мы оба… Мы оба старались. Строили новый мир. Мы мечтали о том, что в нем будут жить только счастливые люди, что там всегда будет много солнца. Наверное, этот мир и впрямь построят. Только другие, не мы. Мы оказались ему не нужны. Нас записали во враги этого нового мира. Я не знаю почему. У меня нет силы что-то изменить. Бог с ним, с этим их миром. Пусть сами строят, сами живут и сами подавятся своим новым миром. Ты учись жить сама по себе. К сожалению, мы не можем тебе помочь. Единственное, что мы можем оставить тебе в наследство – наша любовь. И чтобы с тобой не случилось, ты всегда помни, что я, папа, бабушка – мы очень любим тебя. Мы хотели для тебя счастливой жизни. Прости нас за то, что у нас ничего не получилось. Прости и будь осторожна. Береги себя. От целой семьи, от тех, кто веками служил России, любил и верил, надеялся и мечтал, остались лишь ты, нежная моя девочка, и этот крестик. Ты береги его, он тебя к Богу приведет.
– Зачем? – не поняла Надя.
– Где Бог, там жизнь. Ты должна жить. За всех нас, Воросинских, униженных и оскорбленных. Ты должна, а я не могу. Прости меня, девочка моя. Сейчас прости и потом, когда все поймешь, прости. Помни одно – я любила тебя и твоего отца, но меня больше нет. Я умерла вместе с ним в ту проклятую ночь, – голос матери задрожал. – Я не смогла стать для тебя спасеньем, у меня не хватило сил… Ты спрячь этот крестик, чтобы не потерять… его беречь надо. У него цены нет, бесценный он для тебя, потому и продавать его нельзя. Прямо сейчас возьми и спрячь. Лучше в одежду зашей, чтобы он всегда с тобой был, мало ли что случится. Впереди много дорог, но только одна из них тебя ждет, потому что для тебя предназначена… Бог подскажет какая. Кроме Него, тебе надеяться не на кого. Он один и заступник твой и помощник. Живи с Богом в душе, и пусть твоя дорога будет не такой убогой, как наша. Такое тебе мое благословение, солнышко мое ясное.
Мама притянула Надю к себе и нежно обняла, поглаживая дочь по плечу. А потом она снова потянулась к бутылке и, допив ее до конца, впала в забытье.
А Надя принялась искать тайник для крестика. Хотела спрятать его в тумбочке, под стопкой белья, но вспомнила совет матери и, подпоров опушку единственного платья, вшила туда бабушкин заветный дар. Получилось надежно и совсем незаметно.
Утром следующего дня Надя проснулась и увидела, что мама все еще лежит в постели.
«Как хорошо, – обрадовалась она, – наверное, мама все-таки решила продать мой крестик и не пойдет больше на этот гадкий вокзал».
Обрадовавшись, Надя подбежала к маминой кровати. Мама спала, закинув одну руку за голову. Во сне она была так же прекрасна, как в прежние московские годы.
– Мама, – ласково прошептала Надя.
На минуту ей показалось, что сейчас мама откроет глаза и они окажутся в старой своей квартире с огромными потолками и картинами. На кухне будет суетиться бабушка, в прихожей хлопнет дверью отец, уходя на работу, а они с мамой еще немного поваляются в кровати, делясь друг с другом секретами или просто мечтая о чем-нибудь.