Криасморский договор. Сделка с вечностью - стр. 52
Фештан заметил, что ладони Гавиша и этой девицы соприкоснулись. Видимо, их Дома имели планы на союз.
Остальные – Феш насчитал еще пятерых юнцов – по очереди представились и принесли наивные клятвы верности.
Айша прочистила горло и жестом пригласила всех занять места за столом.
– С церемониями покончено, – громко и властно, словно и не валилась с ног от усталости, проговорила она. – Теперь за дело. Сегодня нам нужно определить план дальнейших действия. И прежде, чем мы приступим к обсуждениям, я хочу предупредить новоприбывших: интересы Шано – это интересы всей страны. Забудьте о распрях и вражде с другими Домами. Пропускайте мимо ушей слухи и верьте только тому, что можно доказать. Больше нет места старым обидам и подозрениям. Сейчас всякий, кто может оказать помощь, станет нашим другом. Может выйти, что и выбирать нам будет не из кого – и тогда да помогут нам небеса. Помните об этом, юные Шано. Принимайте решения, которые поддержали бы ваши старшие родичи.
Гавиш нар Чешон молча кивнул. Фештан заметил, что остальная молодежь негласно избрала его своим лидером. К девице Хавшор тоже следовало присмотреться: ее род, хоть и принадлежал к числу Младших, имел влияние на востоке Ваг Рана.
Феш понял, что все смотрели на него. Ждали – не то утешения, не то решения, что непременно сработает и всех спасет. Ирония заключалась в том, что еще совсем недавно он сам мямлил едва ли лучше, чем эти юнцы. Для них же он оказался мостом к старейшинам. Для старейшин он был последней надеждой на связи с внешним миром. В кои-то веки долгая жизнь за морем могла сослужить хорошую службу.
Он вспомнил, как разговаривал с Магистрами Эсмий. Как говорила с народом Артанна – сначала на тайных собраниях, а затем в зале Валг дун Шано – и ее речи слышал весь Рантай-Толл. Он вспоминал все, что могло сейчас помочь хоть немного развеять отчаяние людей, измученных правлением безумного Данша, переворотами, внезапной зимой и катаклизмами.
И начал говорить.
– Мы всегда считали себя избранным народом, – начал он, глядя на молодых советников. – С пеленок вам внушали, что вагранийцы – исключительны во всем: от внешности и долгожительства до земли, которую поцеловало солнце, – он сделал паузу. – Даже если и так, то это время прошло. Мир давно изменился, а Ваг Ран не смог приспособиться к переменам. Я вырос в Эннии и читал множество книг о рассвете и падении Древней империи. Она пала по той же причине: древние были слишком уверены в собственном превосходстве. Они игнорировали изменения, веками сохраняя однажды установившийся уклад, игнорировали симптомы перемен, точно больной, уверенный в собственном бессмертии. Но когда игнорировать больше не получалось, стало слишком поздно.
Он умолк, переводя дух. На него смотрели – выжидающе, пристально, испытующе. Вчерашние дети молчали, но Фештан знал, что завладел их вниманием.
– Материк пострадал от извержения вулкана на севере. Империю и Эннию выкосила чума. Помните, как многие из вас злорадствовали, когда император прислал гонца с просьбой открыть Тоннели для караванов? Мы не пошли навстречу. От нас просили помощи, но мы не протянули руки. Теперь мы оказались в положении еще худшем, чем империя в последние годы. Даже если откроем Тоннели, найдутся ли те, кто захочет через них пройти?