Крепостная - стр. 35
В коротком каракулевом обдергайчике, как его называла Глафира, было не жарко. А вот руки в огромных кусачих варежках из верблюжьей шерсти изнывали от жары.
Замерев, я смотрела в девственно чистое небо. Вдруг за моей спиной со стороны леса захрустел снег. Осторожно. Так, словно кто-то аккуратно, боясь быть замеченным, хочет подойти ко мне сзади.
Охнув, я обернулась и заметила высокого кареглазого мужчину. Да, по сравнению с возрастом Наденьки, это был взрослый мужчина. Я же, ещё не забыв свой прежний возраст, могла идентифицировать его как молодого чуть за двадцать лет юношу.
– Простите. Не хотел вас пугать. Я бы еще стоял и ждал, но нога затекла так, что невмочь, – его губы растянулись в совершенно милой улыбке. Глаза блестели от слезы, которая возникает часто на морозе.
На нем не было шапки, но высоко накрученный, весь в изморози от дыхания шарф, видимо, должен был защищать уши. Тулуп с расстегнутыми верхними пуговицами и валенки были в снегу.
– Вы там упали? – зачем-то спросила я и немного отошла с тропинки.
– Нет, просто… снег с деревьев слетел в самый неожиданный момент, – голос его звенел в тишине чисто и гулко, словно гитарная струна.
– Я думала, что одна гуляю здесь так рано, – опять заметив, что он смотрит на меня безотрывно, вставила я.
– Обычно я не делаю этого, но, если вы гуляете каждое утро, я готов составить вам компанию, – мужчина сделал шаг вперед, стянул рукавицу и протянул ладонь, – Евгений!
– Я Надежда, – быстро освободила правую руку, а мой новый знакомый быстро взял мою и поцеловал.
Не понимая, как реагировать, я отвернулась и пошла в сторону дома. За спиной под его шагами хрустел снег.
– Вы ведь из усадьбы Осипа Германовича? – раздалось за моей спиной. Я радовалась, что тропка узкая и идти по ней можно только по одному.
– Да, я… крепостная, – на всякий случай, чтобы не обманывать хоть и одетого просто, но явно не деревенского паренька.
– Это скоро исправят, – довольно радостно ответил Евгений.
– А вы? Наш сосед? – я понятия не имела, кто в соседях у моего барина. Да и гостей при Домне в доме не было.
– Почти. Мы живем в Троицке. Мой отец Фома Демидыч Рушанский, – ответил он, но мне опять нечего было сказать.
Когда мы дошли до развилки, где моя тропинка вела напрямик к усадьбе, Евгений остановился на своей дорожке и повернулся.
– Завтра вы снова придете сюда гулять? – спросил он.
– Возможно. Но это не точно. Рада была знакомству, – коротко ответила я, присела, чуть поклонившись, и поторопилась к дому. На берегу с полными ведрами на коромысле уже стояла Нюрка. А Фирс, собранный в свой огромный, клочковатый, как лешак, тулуп, пытался обойти ее.
Каждое утро Фирс долбил топором затянувшуюся за ночь прорубь. Но никогда не носил воды: шел от реки пустой. Воду хоть в дом, хоть в баню или для скотины носили женщины.
– Жениха приглядела, смотрю? А я все думала, куда ты в такую рань ходишь, – хохотнула Нюра и, покачивая бедрам, пошла передо мной к кухне.
– Еще чего! – хмыкнула я, как это делает Глаша. – Просто человек. Шел с того берега.
Пока я шла до дома, вспоминала его карие, будто две темные смородины, глаза, красивые, рельефно выточенные скулы этого «просто человека». И поняла, наконец, чего мне не доставало в знакомстве с ним. Губ! Я так и не увидела их за шарфом. А он ни разу не опустил его, хоть и видно было, что неудобно ему от сырой из-за изморози, колючей, наверное, одежины.