Крепостная - стр. 36

Барин за завтраком, да и потом в течение дня будто вспоминал случайно гостий, пришедших с «взаимовыгодным предложением» и, хмыкнув, начинал улыбаться. Сначала мне казалось, что эти предложения ему льстят, но потом поняла, что ему и правда смешно.

– Такие вот Лидии щас повалят, как мартовский снег: липкие да крупные, – не отводя от лица газеты, сказал он после обеда.

Я сидела в кресле возле окна и довязывала чулок дожидаясь момента, когда хозяин вот-вот опустит газету. Она накроет его лицо, а потом послышится привычный уже, тарахтящий звук. Нет, он не храпел. Он надувал щеки и фырчал губами, как лошадь, только тихо.

Естественно, я промолчала, потому что, как говорил мой сын, в случае, если что-то его не касалось: «не барское это дело». Мне сейчас эта поговорка подходила просто идеально.

– Ну а ты-то чего думаешь, Надежда? Пора мне женихаться, али еще не созрел? – он, наконец, опустил газету, и я увидела блестящие, со смешинкой глаза.

– Не мне вам советовать, барин, – начала я, но увидела, как уголки его глаз опускаются, и продолжила: по мне, так вы еще не нагулялись, чтобы жениться.

– Вот! И я про то же! – блеск в его глаза вернулся, а потом и губы растянулись широко, будто этого он и хотел.

– Пошто оно вам, Осип Германыч? Вы у нас еще жених хоть куда. Надо выбирать так, чтоб алмаз попался! А так с бухты-барахты только кошки женятся, – я поддала «жару», проверяя, правильно ли я его поняла, и хозяину захотелось «попетрасянить».

– О! Так и знал я, Надежда, что в тебе поболе есть, чем снаружи видно! – теперь барин уже хохотал от души. А у меня в душе словно оттаяла какая-то веревочка, отвечающая за благодарность, и захотелось, чтобы этот человек успел побыть счастливым.

Потом мы обсуждали надвигающуюся отмену крепостного права, о которой, похоже, знали даже собаки, сидящие на цепи и от этого меньше брехавшие: видать, тоже надеялись на вольную.

– На днях гости прибудут, – барин будто вспомнил о плохой новости и будто посерел лицом. – Уберитесь в закрытом крыле с Глафирой. К субботе чтоб. И стол надо накрыть, встретить.

– Да ведь там комнаты Петра Осиповича! – я подняла взгляд от вязания.

– Он и прибудет, – как отрезал барин и снова поднял газету, обрывая ту самую веревочку доверия между нами.

Был четверг. Значит, гость прибудет послезавтра. Непонятно мне было только одно: отчего же барин так не рад? Да, не приехал на похороны матери, не поклонился родительнице, не поддержал отца. Но ведь единственный сын!

Сложив вязание в корзинку, я тихо вышла из комнаты, чтобы с чёрного входа через двор направиться в кухню к Нюре. Надо было составить меню, нагреть воды, а потом с Глафирой мыть комнаты, которые казались мне музеем. Их ценность для Домны была велика. Но она так и не узнала, что ее значимость для единственного любимого ею человека оказалась нулевой.

Утро следующего дня никак не включало прогулки, поскольку мыть, скоблить да готовить нужно было с раннего утра. Нюра хорошо знала, что любит молодой барин, и упросила почтить память преставившейся барыни, хоть эдак.

Для холодца печь растопили с раннего утра. Парили сушеные ягоды для пирогов. Фирс даже в Троицк за кофе поехал. Квашня пузырилась из кадок, из кухни при каждом открытии двери пар валил похлеще, чем из бани.