Крепостная - стр. 29
– Нервы это все, барин, – начала я, понимая, что сейчас он меня выгнать не сможет. – Мять спину пока нельзя, но вот намазать разогревающей мазью намажу. Фирс вам рубаху подымет, одеялом вас накроет. А я намажу. А утром вы на завтрак не вставайте, в постель еду принесем. И на двор не вставайте, Фирса оставьте тут с вами на ночь, да вот хоть на диване, – указала рукой на диванчик с деревянной спинкой, густо сдобренный подушками с кисточками.
– Эт чего ты, Надежда, приказы раздаешь? Окортомилась без барыни? – прошептал барин. Видимо, даже говорить громко боялся. Знала я, что это такое. Тут не то, чтоб повернуться – пукнуть, пардон, страшно.
– Не окортомилась, барин. Нам без вас жизни не станет, сами знаете. Так о ком я должна заботиться, как не о вас. Вы ж умный человек, должны понимать. А коли мы не станем, мигом вас заженют. Глазом моргнуть не успеете, как на шею сядут и ноги свесят. Не посмотрят, что спина и без того натружена!
– Ой, не смеши меня снова, Надежда! И так дышать боюсь, – Осип Германыч с трудом сдержался. – Скоро сами по себе станете, – прошептал он, поддавшись Фирсу.
– Станем. Только вот коли захотим. Выбор, сам понимаешь, барин, небогатый. А теперь пусть Фирс принесет подушки все из спальни барыни и подложит под спину, – я решила не приказывать сама, а давать советы.
Через пяток дней барин был как новенький. Даже присел два раза. А говорил, что не приседал уж лет десять, не меньше.
Тогда он меня и перестал звать Надькой. Теперь называл Надеждой. И говорил это так, будто не имя совсем произносил:
– Надежда, теперь вся надежда со спиной только на тебя!
Глава 13
Барин все лавры своего лечения быстро отдал мази, которую я использовала. Я не переубеждала, потому что природу своих знаний мне пришлось бы высасывать из пальца. А Надежда, судя по рассказам Глаши, родилась и выросла тут, в городе Верхнеуральске Оренбургской губернии. И сызмальства жила при барыне. Сосать из пальца какую-то историю своих знаний пришлось бы так тщательно, что стало бы возможным накачать губы безо всякого силикона, или чем их накачивают до размера вареников?
Когда через месяц барин снова начал держаться за спину, я предложила повторить «втирания». На что он ответил однозначным отказом и для убедительности открыл мне тайну:
– Фирс мне уже втирал опять эту мазь. Я ведь, дурак, поверил, что помогает, и отправил его в Троицк. А когда там не оказалось – в Оренбург! Не действует она больше. А накупили десять банок!
– Давайте я попробую. Может, он неправильно мазал? – я косила под дуру, как могла, но хозяин оставался непреклонен. Мне оставалось только ждать очередного момента, когда сопротивляться он не сможет.
Момент такой настал аккурат перед Рождеством. Может, запас его терпения вышел, а может, этому посодействовало письмо, пришедшее накануне. Но барин на ужин не вышел. Нюра, все новости из барского дома выпытывающая у Фирса, с которым у них явно были отношения, мне и рассказала, что барину еще хуже, чем было.
– Подговори Фирса провести меня в комнату к барину, – помогая Нюрке мыть посуду, я коснулась темы будто случайно.
– Дык коли не помогает ему, чего ты сделаешь? А лекарь тот вообще с ним говорить не хочет. Я так и не поняла, отчего разлад у них случился! Ведь частым гостем был всегда, и Осип Германыч ему вечно во всем помогал. И семье его помог здесь, в Верхнеуральске, закрепиться, – Нюра строила из себя барышню понимающую и часто рассуждала о хозяйских делах как знаток. Я не мешала ей таким образом самоутверждаться, чем заслужила ее расположение и даже была зачислена в подруги.