Красный кардинал - стр. 10
Неплохо Варя ладила и с сёстрами Шагаровыми, дочерями капитана лейб-гвардии. Анна Александровна и Надежда Александровна прекрасно дополняли друг друга по характеру, а ещё часто приглашали Варю в гости во время каникул.
Чуть менее хорошо проходило общение с Евдокией Аркадьевной Малавиной, дочерью генерал-майора, – особой докучливой и ворчливой не по возрасту. Евдокия Аркадьевна, которую девочки ласково прозвали Додо, дружила более с Софией Владимировной Заревич, дочкой тайного советника и члена Консультации при Министерстве юстиций. Их крепкую дружбу Варя объясняла тем, что София Владимировна слишком уж легковерна и простодушна, оттого и способна вытерпеть кого угодно.
Ещё одним неразлучным дуэтом следовало назвать Эмилию Карловну Драйер, рыжую дочь не менее рыжего немца, и княжну Венеру Михайловну Голицыну. Но если Малавина и Заревич могли бы продолжать общение и после выпуска из Смольного, то про Голицыну и Драйер Варя не была столь уверена. Потомственной аристократке, умеющей себя подать уже в юном возрасте, наверняка наскучит подобная дружба с дочкой чиновника. Утончённая Венера Михайловна обладала внешностью красавицы кисти Карла Брюллова. Она отыщет себе подружек под стать, едва удачно выскочит замуж за какого-нибудь состоятельного князя. А Эмилия Карловна, скорее всего, пойдёт в педагоги или в переводчицы с немецкого. Вот и все перспективы.
Чистые, юные и по-своему прелестные – все они научились уживаться компанией ввосьмером. Не без мелких ссор с остальным дортуаром или между собой, разумеется. Но и не без искренних совместных радостей, вроде поедания конфет тайком или чтения романов по очереди. Оттого Воронцовой и стоило большого труда сокрытие от подруг истории с юнкером и брошью.
Ошибка, насмешка или мистификация? Что это было?
Варя размышляла о том всё утро. Нервничала. Не находила покоя, чувствуя, как всё внутри стынет от недоброго предчувствия.
После посещения ванной комнаты девушки направились на утреннюю гимнастику, которую благодаря тёплой сухой погоде для них провели в саду. Затем настал час завтрака, но даже посыпанная сахаром булка, которую дали к чаю после пресной овсянки, не подняла ей настроения.
К первому уроку Воронцова окончательно укрепилась в мысли, что её с кем-то перепутали. Не мог тот юнкер просто дать ей брошь, пусть даже и фальшивую. Да и разговор между ними вышел престранный, если вдуматься.
«На пустые светские темы нам болтать необязательно. Просто танцуйте».
Кажется, так он сказал. Значит, беседа его не интересовала вовсе. Только танец. А быть может, и танец был лишь предлогом. Но для чего? Чтобы передать брошь? Или он не знал про драгоценность в платке вовсе? Это возможно, если платок не его, но маловероятно.
Варя задумчиво пожевала губу. Она заняла место в классе за второй партой у окна, когда Пётр Степанович Ермолаев, учитель химии, предложил девушкам присаживаться после краткого, сухого приветствия. За глаза смолянки прозвали его Ермолайкой, как какого-нибудь извозчика или подавальщика. Прозвище он заслужил в отместку за сварливый характер и беспрестанное ворчание. Пётр Степанович, сам того не замечая, понукал учениц, точно кучер лошадей недовольным «Ну-у!», если девушка слишком долго размышляла над заданием или же делала ошибки одну за другой.