Красная жатва и другие истории - стр. 25
– Я не хотел… – произнес Олбери голосом глубокого старика. Он поднял голову, увидел Дриттона, повторил: – Я не хотел… – И замолк.
– Где пистолет? – спросил я.
– В ящике Харпера, – ответил молодой человек.
Я бросил злобный взгляд на старшего кассира и рявкнул:
– Принесите!
Он вылетел из комнаты как ошпаренный.
– Не хотел я его убивать, – промямлил юноша. – Правда.
Я понимающе кивнул, изобразив на лице глубокое сочувствие.
– Я его действительно убивать не хотел, – повторил он, – хотя пистолет с собой прихватил. Вы правы, тогда я был по уши влюблен в Дину и страдал ужасно. Бывали дни более или менее сносные, но иногда совсем невмоготу становилось. В тот день, когда Уилсон пришел к ней с чеком, я был в очень плохом состоянии. Мучила мысль, что я лишился ее оттого, что у меня не осталось денег, а Уилсон принес ей целых пять тысяч. Этот проклятый чек всему виной. Поймите, я ведь знал, что она… с Тейлером. Если бы я услышал, что она и с Уилсоном спуталась, но чека не видел, я бы ничего не сделал. Уверяю вас. Самое невыносимое было видеть этот чек и сознавать, что я потерял Дину из-за отсутствия денег.
В тот вечер я следил за ее домом и видел, как он вошел. Я за себя боялся: мне было плохо и в кармане лежал пистолет. Если честно, не хотелось ничего предпринимать. Я трусил. Только и думал о чеке и о том, почему я ее лишился. Я знал, что жена Уилсона ревнива. Про это все знали. Я подумал: а что, если позвонить ей и все рассказать?.. Впрочем, не могу точно сказать, о чем я тогда думал. Я зашел в магазин на углу и позвонил миссис Уилсон. А потом Тейлеру. Я хотел, чтобы оба приехали. Знай я кого-нибудь еще, кто имеет отношение к Дине или к Уилсону, я бы и им позвонил.
Затем я вернулся и опять стал следить за домом Дины. Сначала приехала миссис Уилсон, затем Тейлер, оба стали ждать. А я обрадовался: теперь не так за себя боялся. Через некоторое время из дома вышел Уилсон и пошел по улице. Я взглянул на машину миссис Уилсон и на подворотню, куда, я сам видел, скрылся Тейлер. Ни он, ни она даже не шелохнулись, а Уилсон уходил все дальше и дальше. И тут я вдруг понял, зачем их вызвал. Я надеялся переложить на них то, что боялся сделать сам. Но они бездействовали, а он уходил. Если бы кто-то из них догнал его и сказал что-нибудь или хотя бы пошел следом, я бы ни за что не решился.
Но они, повторяю, бездействовали. Хорошо помню, как я вынул пистолет из кармана. Перед глазами все затуманилось, как будто я заплакал. Может, так оно и было. Как стрелял, то есть как целился и нажимал на курок, я не помню. Помню только, что из пистолета, который я держал в руке, грянули выстрелы. Что было с Уилсоном, не знаю; то ли он упал до того, как я повернулся и побежал по переулку, то ли после. Вернувшись домой, я почистил и перезарядил пистолет, а наутро подложил его кассиру Харперу.
По дороге в муниципалитет, куда я решил доставить юного Олбери вместе с его пистолетом, я извинился перед ним за свои простецкие замашки в начале допроса.
– Мне надо было обязательно вывести тебя на чистую воду, – объяснил я ему. – Когда ты рассказывал про Дину, я сразу понял, актер ты отличный и голыми руками тебя не возьмешь.
Он вздрогнул и медленно проговорил:
– Я и не думал притворяться. Когда осознал, что меня могут вздернуть, то как-то… как-то охладел к ней. Я не мог… Я и сейчас не могу… уяснить себе, почему это сделал. Вы понимаете, что я хочу сказать? Ведь какая-то дешевка получилась… Все дешевка, с самого начала…