Красная жатва и другие истории - стр. 27

И с этими словами я вышел из дома, а вдогонку мне неслись отборные ругательства.

Остаток дня я просидел над отчетом по делу Дональда Уилсона. Потом до самого обеда валялся на диване, курил сигареты и обдумывал дело Элихью Уилсона.

Вечером я спустился в ресторан и только открыл рот, чтобы заказать ромштекс с грибами, как меня вызвали к телефону.

В трубке раздался ленивый голос Дины Брэнд:

– Тебя хочет видеть Макс. Вечерком заедешь?

– К тебе?

– Да.

Я обещал, что приеду, положил трубку и вернулся в ресторан. Покончив с ромштексом, я поднялся к себе на шестой этаж. Окна моей комнаты выходили на улицу. Я отпер дверь, вошел и повернул выключатель.

По двери, у самого моего виска, чиркнула пуля.

Еще несколько пуль изрешетили дверь и стену, но я уже успел забиться в угол, который из окна не просматривался.

В пятиэтажном доме напротив размещалось какое-то учреждение, его крыша была чуть выше моего окна. В темноте крыши видно не было, у меня горел свет, и высовываться из окна было бы по меньшей мере неосмотрительно.

Я стал искать, чем бы запустить в лампочку, дотянулся до Библии, швырнул ее, лампочка разлетелась вдребезги, и комната погрузилась во мрак.

Стрельба прекратилась.

Я подкрался к окну и, прижавшись к стене, вперился в темноту, однако так и не увидел, есть ли кто-то наверху, между крышей и моим окном был слишком большой перепад. Десять минут я, не отрываясь, наблюдал одним глазом за домом напротив, в результате чего лишь свернул себе шею.

Затем, добравшись до телефона, я попросил коридорную прислать дежурного полицейского.

Им оказался упитанный малый с белыми усами и маленькой, как у ребенка, головкой. Крохотная шляпа была сдвинута на затылок. Звали его Кивер. Узнав, что в меня стреляли, он ужасно разволновался.

Следом за Кивером пришел управляющий отелем, дородный мужчина, бесподобно владеющий собой. Моя история не произвела на него никакого впечатления. Воспринял он ее с притворным испугом уличного факира, которому не удался фокус.

Мы рискнули включить свет, ввернув новую лампочку, но опять засвистели пули. В стене появилось еще десять дырок.

Полицейские приходили и уходили, безуспешно пытаясь обнаружить стрелявших. Позвонил Нунен. Сначала он говорил с сержантом, ответственным за проведение операции, а затем попросил к телефону меня.

– Представляешь, только что узнал, что в тебя стреляли, – сообщил он. – Кто бы это мог быть, как ты думаешь?

– Понятия не имею, – соврал я.

– Ты цел?

– Цел.

– И на том спасибо, – с облегчением вздохнул он. – Ничего, дай срок, мы эту пташку выловим. Никуда от нас не уйдет. Хочешь, я оставлю у тебя двоих ребят, если тебе так спокойнее?

– Нет, благодарю.

– А может, все-таки пусть останутся?

– Спасибо, не стоит.

Он взял с меня слово, что в случае чего я ему тут же позвоню; заверил, что вся полиция города Берсвилла к моим услугам; намекнул, что, если со мной что-нибудь случится, он этого не переживет, – и только тогда отстал.

Полицейские ушли. Я перенес вещи в другой, более безопасный номер, переоделся и отправился на Харрикен-стрит, на свидание с Сиплым.

Дверь мне открыла Дина Брэнд. Ее полные, чувственные губы на этот раз были накрашены ровно, но русые волосы так же плохо расчесаны, пробор неровный, а оранжевое шелковое платье в пятнах.