Красавица для Чудовища - стр. 40
На руках Динария нет живого места. Синевато-серую кожу прорезают глубокие шрамы багрового цвета, беспорядочные и безобразные. Я лишаюсь дара речи от этой картины. От ужаса, что испытываю сама, представив какую боль и страх, должно быть, испытал маленький мальчик. И с отголосками которых теперь приходится жить молодому мужчине...
Динарий горько усмехается, отбрасывает перчатки и поднимается со скамьи:
— Мне не стоило... Простите, Глафира.
Я прихожу в себя, на секунду прикрываю глаза, а затем решительно поднимаюсь с места. Подхожу к Динарию и беру одну из его рук в свои. Пальцы сухие и тёплые. Мужчина наверняка недоумённо смотрит вниз. Я тоже. А ещё я ласково обвожу пальцем один из шрамов и тихо говорю:
— Совсем не важно, как выглядят ваши руки, Динарий, если они умеют быть нежными и заботливыми. Если они помогают вам проявлять свою силу и ловкость. Если они способны держать рукоять меча так же крепко и надёжно, как сердце возлюбленной. Совсем не важно, как они выглядят, понимаете?
Последнюю фразу я произношу, глядя в прорези маски, и ощущаю ответный взгляд. Мужская ладонь вздрагивает, а затем сжимает мои пальцы. От этого движения в моей груди разливается тепло...
— Глафира, вы...
— Да? — едва слышно спрашиваю я.
— Вы очень добры. — Мужчина разжимает пальцы, возвращается к скамье и подхватывает перчатки и книгу. Разворачивается в мою сторону и через мгновение предлагает: — Если вы не против, встретимся здесь завтра снова? А сейчас хорошего вам вечера, Глафира.
Динарий тут же стремительно уходит. Не в ту сторону, из которой пришла я, что означает, что у подземного сада есть, по крайней мере, ещё один вход-выход. Я провожаю его спину и не могу понять, что ощущаю. Замешательство? Грусть? Предвкушение? Досаду?
Я позволила себе лишком многое. Возможно, была безрассудно неосторожна. В высказываниях, в действиях. Разве благородная девица может позволить себе такую вольность, как прикоснуться к рукам благородного мужчины? Нет! Но я, как всегда, не думала о главном. Забылась. И действовала, как простушка Иванна.
Теперь неизвестно, как это отразится на ней самой и на её госпоже Глафире.
На следующий день, на день после, на третий, на десятый и так далее я обещаю себе быть сдержанней и спокойней, но у меня ничего не выходит. Каждый раз в компании с Динарием я забываюсь снова и снова: смеюсь громко, высказываюсь откровенно, слушаю его с большим удовольствием. Мы разговариваем о прочитанных книгах; обсуждаем замок, которому уже много тысяч лет, я узнаю, что подземные ходы петляют по всей территории замка и даже за его приделы выходят; Динарий делится со мной своими воспоминаниями, неотрывно связанными тогда ещё с маленьким принцем, оба мальчика любили проказничать и не раз были наказаны добродушным, но строгим Королём. Мы с ним говорим о чём угодно, но никогда не затрагиваем такие темы, как сам Королевский отбор, его испытания и невест, которым предстоит их проходить. А ещё мы больше ни разу не заговариваем о любви. Словно оба решили, что так будет лучше. Для чего? Возможно, для нашей зарождающейся дружбы.
Именно она помогает мне справляться с бесконечными уроками этикета и прочего от нашей Смотрительницы. Помогает не принимать всерьёз ядовитые высказывания «королевской» Розы, которые та бросает в меня как камни, при любом удобном случае. Так же наша с Динарием зарождающаяся дружба отвлекает меня от приближающегося с каждой минутой второго испытания, которое грозит невестам личным общением с Королём...