Красавица для Чудовища - стр. 39

Потому решаю ответить честно:

— Его красота не может не очаровывать, но я решила вышивать его портрет не потому, что потеряла голову от его великолепия.

— Не потеряли? — вновь смотрит он в мою сторону.

— Нет, — снова улыбаюсь я. — Внешняя красота далеко не показатель внутренней.

Невесты — прямое тому доказательство.

— Необычная мудрость из уст самой обыкновенной благородной девицы, — кажется, тоже улыбается Динарий. — И если это не влюблённость в Короля, то почему его портрет?

— Мне полагается хоть как-то впечатлить его величество, а кто из господ не радуется своим портретам? Разумеется, моя вышивка далека от шедевра, но я надеюсь, что Королю понравится хотя бы то, что я вышивала его портрет с душой.

— Вы хотите стать Королевой, Глафира?

Тон Динария изменился, стал немного холодным, отчего по моей коже побежали мурашки. Впрочем, меня напугал и сам вопрос. Точнее, незнание, как на него ответить.

— Все невесты... хотят.

Мужнина на это усмехается:

— После встречи с Королём — возможно, все и захотели. Но многие из вас изначально приехали сюда вовсе не ради этого. Это известно всем, Глафира. Поэтому предлагаю отбросить ненужное притворство.

Я сглатываю сухость и спрашиваю осторожно:

— Если я отвечу вам правдиво, меня не отправят домой в тот же миг?

— Глафира, я докладываю Королю только о том, что происходит на испытаниях — это моя обязанность. То, что я слышу и вижу в своё личное время, остаётся лишь со мной. Можете быть спокойны.

Я ему верю. Не знаю почему, но верю. Или хочу верить. Потому что этот мужчина волнует меня своей необычностью.

Я собираюсь с мыслями, вспоминаю наставления госпожи и намерения приобретённых здесь подруг и говорю то, что могла бы сказать, если бы действительно была благородной девицей, если бы имела право этого желать:

— Я хочу найти любовь. Взаимную. Встретить мужчину, который смог бы разглядеть за красивым статусом Невесты Короля меня саму. И неважно, каким статусом будет обладать сам мужчина, главное — его человеческие качества.

— Не просто мужа, но любовь, — глухо говорит мужчина. — И его красота не имеет для вас значения?

— Она и не должна иметь значения. — Я снова разворачиваюсь корпусом к Динарию и горячо продолжаю: — Я считаю, что внешность не определяет нас, как человека. Красота условна. Недолговечна и обманчива. Нужно смотреть глубже. Туда, где душа. В сердце. Именно оно делает нас по-настоящему красивыми для одного конкретного человека, понимаете?

— И вы снова меня поразили, Глафира. — Динарий тоже разворачивается ко мне корпусом и отвечает на мой вопрос: — Да, я понимаю. Но способна ли любовь на чудеса?

— Ей подвластно всё!

— Очень хотелось бы в это верить, — кивает он. — И, прошу вас, простите мои сомнения, но не всякая девушка будет способна полюбить такого, как я...

— Такого, как вы — храброго, неравнодушного и слушающего? Любая! Просто дайте ей шанс вас узнать.

Мужчина усмехается и качает головой:

— Вы ещё так наивны, Глафира.

— Глупости! Я убеждена в том, любой из нас имеет право на любовь!

— Но не любого из нас могут полюбить, Глафира, — кажется, злится Динарий. — Такими, какие мы есть. Вы не понимаете, о чём говорите. В моём случае может помочь лишь чудо...

— Я уверена, что это не так, — смело заявляю я.

— Уверены? — зло смеётся мужчина, а затем сдёргивает с рук перчатки. — И сейчас уверены?