Кошка Белого Графа - стр. 5

— Северянкам алый не к лицу, они слишком блёклые. Надень на девушку из Вайнора такое платье, и все увидят платье, а не девушку. А у вас красота южная, огненная, её свадебный наряд только подчеркнёт. Это платье просто создано для вас!

Я тихо отошла в сторонку, чтобы своим видом не опровергать доводы Майры.

Барышня посмотрела на неё, на манекен в свадебном уборе и вздёрнула нос:

— Беру!

В такие моменты я думаю, что ателье должна наследовать Майра. Правда, шить она не любит. Но летом приедет мамина троюродная племянница из Дункаля — учиться у нас полезному ремеслу. Вдруг из неё толк выйдет?

Мама позвала барышню в заднюю комнату, чтобы снять мерки, я двинулась следом — помогать. А Майра собралась подать кавалеру чая и занимать его разговорами, покуда мы не освободимся.

Так у нас было заведено.

Однако кавалер повелительно указал пальцем на меня:

— Пусть она подаст.

Что ж, кто платит, тот и чаи заказывает.

Водовар в примерочной мы держали для клиентов, да и сами за работой любили угоститься чайком. Угли в жаровне были горячие, так что управилась я споро. Составила на поднос всё, что полагается, не забыв колотый сахар, мёд и пастилу, и вернулась в зал.

Кавалер Льет расселся на диване, положив рядом с собой шапку и расстегнув шубу. Под мехами он оказался совсем не толст, видимость полноты создавало обрюзгшее лицо, казавшееся ещё шире из-за светлой вайнской бородки.

Мёд пах липой и летом, над чашкой вился парок. Я придвинула чайный столик к дивану и хотела отойти, но кавалер схватил меня за запястье:

— Сядь-ка, красавица.

— Что вы, нам не велено!

Пусть считает меня работницей, боящейся хозяйского гнева.

— Сядь, я сказал.

В тепле Льет успел вспотеть, его рука была горячей и влажной, но держала, будто тисками, так просто не вырвешься. А бить заказчика сахарницей по лбу — дело неблагое.

Он стянул с пальца перстень с кровавым камнем. Неужели рубин? Какой большой!

— Нравится? Подарю, если поедешь со мной в Альготу.

Кавалер попытался вложить перстень мне в руку. Я вырвалась и вскочила, но от крепкого, до боли, щипка увернуться не смогла.

— Ишь, коза! Грех такое богатство в глуши хоронить, — глаза Льета плотоядно блеснули. — Поехали. Настоящей дамой тебя сделаю. В шелках будешь ходить, во дворцах танцевать, прислугу гонять в хвост и в гриву. А?

— Что вы такое говорите, кавалер! — напоказ ужаснулась я. Руки чесались плеснуть кипятка в гнусную рожу. — Как можно!

— Брось ломаться.

Он привстал с места, и я попятилась.

— Не хочешь? Ладно, неволить не буду. Но подумай хорошенько. Мы в доме Снульва остановились, знаешь такой? Пробудем до послезавтра. Надумаешь, приходи.

Остаток вечера мы спешно кроили и сшивали муляж из дешёвого муслина. Завтра на барышне всё подгоним; если надо, подправим фасон. Получим задаток, и пусть катятся в свою Альготу — гладкой им дороги, попутного ветра. А мы по муляжу будем платье шить. Свадьба через месяц, успеем.

Майра чуть не плакала от зависти:

— Какая фигурка! А личико!.. Почему одним всё, а другим ничего? И у папаши денег что воды в море!

— Папаша — скотина, — не удержалась я.

— Но богатая скотина! Глаз на тебя положил, — Майра закончила пришивать оборку к подолу и упёрла руки в боки. — А ты? Сбежала, как маленькая. Распустила бы завязки, — она похлопала себя по плоской груди, — так он бы не то что свадебное платье, целый гардероб у нас заказал!