Королевский аркан - стр. 5
Она протянула ему ягоду клубники. Прохор заворковал, как голубь, и нежно сказал:
– Пр-р-роститутка!
Айнур отыскала зажигалку и прошла в гостиную.
Михаил Степанович Гройс развалился в любимом кресле у окна с видом на церковь. Увидев Айнур, поднялся – как всегда, галантный. Одна рука заведена за спину.
– Сделай милость, дай огоньку.
Айнур щелкнула колесиком. Старикан вытащил из-за спины правую руку, сжимавшую длинную палочку. На конце ее было нечто вроде самодельного фитиля. Он неторопливо поднес палочку к пламени, и фитиль вспыхнул. Гройс отступил на шаг, провел левой рукой, в которой оказался ярко-синий платок; платок взмахнул шелковыми крыльями и тут же опал, а палочка на глазах Айнур преобразилась: там, где мгновение назад бился огонек, распустила атласные лепестки искусственная роза.
– Прошу! – Гройс поднес розу Айнур.
– Очень красиво! – с чувством сказала она. – Но как?..
– Э, нет-нет-нет! Тайну фокуса раскрывать нельзя. Между прочим, я и этот цветок тебе не отдам. Для тебя – другой.
Слетел вниз синий платок, и под ним оказалась живая роза: на коротком стебле, но с пышным алым бутоном.
– Спасибо!
Айнур пошла к шкафу, где стояли разнокалиберные вазы. Участливый голос Гройса догнал ее на полпути:
– Что случилось, дорогая?
Есть такие рыбки, прозрачные, у которых и позвоночник видно, и каждую косточку… Айнур рядом с Гройсом ощущала себя именно такой рыбкой.
– Ну вот с чего вы взяли… – традиционно начала она, сердясь и на себя, и на него.
– Я же не слепой, – так же традиционно ответил Михаил Степанович.
– Мужчина в трамвае руки распускал. Ничего особенного. Я справилась.
Гройс выжидательно молчал, и пришлось всё рассказать.
– Совершенно необходима расшифровка, – сказал Гройс, когда Айнур закончила.
– Один шнурок розовый, – начала объяснять она. – Это означает, что кто-то этот шнурок раскрасил, а он не успел поменять, потому что опаздывал на работу. Розовый фломастер, ребенок разрисовывает папе шнурки – скорее всего, это девочка. Маленькая, дошкольница. Школьница уже понимает, что вещи нельзя портить. Значит, года четыре.
– Убедительно, – согласился Гройс.
– Потом я посмотрела на его руки и поняла, что точно девочка. У него рукава закатаны и на сгибе локтя наклеен цветочек. Такие наклейки сейчас в каждом ларьке продаются. У них середина белая, а лепестки разноцветные. Раз он не снял наклейку, значит, дочку обожает. В середине цветка была накарябана буква М. Детским почерком выведено. Что может написать совсем маленькая девочка? Первую букву своего имени. Мужчина такого типа не станет называть дочь Миленой, Мирославой или Мартой. Четыре года назад самыми популярными именами были Настя, Даша, Елизавета и Мария. Он мог выбрать и Марину, но я предположила, что Маша – вероятнее. Так и оказалось.
Гройс издал невнятное восклицание.
– Хорошо, а про бабушку?
– Что про бабушку?
– Которая не станет отводить внучку в школу!
– А-а… Он же гад тошнотный. Кто его будет терпеть, кроме собственной жены?
Старик рассмеялся:
– Как раз такую мерзость их родные мамаши, как правило, обожают! Ты попала в точку случайно.
– Но попала же, – возразила Айнур. – С какой комнаты начать, Михаил Степанович?
– На твое усмотрение. – И добавил ей вслед: – Крепко ты его напугала, молодец. Единственную болевую точку нашла и ткнула со всей силы. Чрезвычайно эффективно! Но каков тип: нежный любящий отец – а в остальном скот скотом. Удивительное создание человек. И противное.