Король - стр. 33
Удача сопутствовала нам.
Поначалу вдова глядела настороженно, но переменилась в лице, как только в перепачканную ладонь легли шесть серебряных пенни, а увидев, в каком состоянии король, прониклась к нам сочувствием. Гийом повел лошадей обратно к кузнице, вдова же торопливо впустила нас в дом, хлопоча, словно наседка. Мы с Бертольфом проводили короля через переднюю с земляным полом, освещенную лучинами, в заднюю комнату. Грубо оштукатуренная опочивальня была невелика и могла похвастаться только одной койкой, зато позволяла укрыться от непогоды и имела очаг. И хотя окна отсутствовали, после того, через что нам пришлось пройти, помещение нам показалось роскошнее королевского дворца.
– Danke schön, – сказал я, стараясь произнести два этих слова в точности так, как Бертольф или Генри Тьютон.
Чем меньше хозяйка знает о нас, тем лучше.
Женщина одарила меня щербатой улыбкой и затараторила что-то по-немецки, принеся несколько тростниковых лучин и ветхих одеял. Я улыбнулся в ответ и кивнул, делая вид, что понял. Но растерялся, когда последняя ее фраза прозвучала с вопросительной интонацией. Застилая постель для короля, я сделал вид, что не слышу. К счастью, Бертольф вовремя сообразил и дал ответ. Старуха исчезла, и минуту спустя до меня донеслось звяканье котелков.
– Продуктов у нее мало, но суп она состряпает, – сказал Бертольф. – Если мы приплатим.
Я фыркнул:
– Шесть серебряных пенни за ночь – и она еще требует денег за жидкую похлебку?
– Если не хотите супа, я съем вашу порцию, – предложил Бертольф.
– Ну уж нет! – выпалил я в ответ и наконец позволил себе улыбнуться.
Такое заявление вполне мог бы сделать Рис, и сердце мое дрогнуло. Быть может, все-таки стоило разрешить валлийцу пойти с нами, подумал я, но тут же отогнал от себя эту мысль. Четверо мужчин, из них трое при оружии и богато одетые, и без того привлекали к себе много внимания. Пятый, солдат по наружности, повышал риск. Жестоко – но долг по отношению к королю следовало ставить выше привязанности к Рису. Я же его не бросил раненого на поле боя, твердил я себе. Он в плену, это верно, но жив.
Утешение выглядело слабым.
Старухина стряпня оказалась довольно-таки дрянной. Говоря по правде, из одной свеклы и репы вкусного супа не сварить. Впрочем, проведя три дня почти без еды, на одном черством ячменном хлебе, мы обрадовались кушанью не меньше, чем жареному оленьему окороку. Даже Ричард съел чашку, и от разлившегося по желудку тепла ему стало вроде как лучше. Он заснул в тот же миг, как упал на кровать.
– Сходи за лекарством, – обратился я к Бертольфу.
Гийом, всегда выказывавший больше осторожности, чем я, с сомнением посмотрел на меня.
– Едва ли в такой деревушке найдется аптекарь.
– Тогда он пойдет в Вену.
Мой ответ, хоть и подсказанный состраданием, получился резким.
– Риск…
– Того стоит, – прошипел я. – Король болен!
Взгляд Гийома переместился на Ричарда, задержался на нем, затем вернулся ко мне.
– Да. Ты прав.
– Что купить? – спросил Бертольф, всегда готовый услужить.
– Медового уксусу, – ответил я, припоминая, какие лекарства выписывали доктора во время приступов королевской хвори. – Галанговый корень, черную чемерицу, если найдешь, и аквилегию.
– При лихорадке помогает кислица, – сказал Гийом.
– И еще лапчатка, если верить монаху из нашего монастырского инфирмария