Кондитерша с морковкиных выселок - стр. 41
- Домик, это ведь ты? – позвала я, переходя на русский.
Груша тут же закивала мне, и я приветливо помахала ей рукой в ответ.
- Видишь? Ничего страшного, - сказала я Ветрувии. – Это наш дом. Сам обрушил – сам убрал. Замечательное качество! Заходим.
И я смело поднялась на крыльцо и открыла входную дверь.
За работу мы взялись дружно – Ветрувия взяла на себя кухню, а я занялась жилыми комнатами.
На первом этаже были три комнаты – одна из них кухня, другая – кладовка, где стояли сундуки с сахаром. В третьей комнате, расположенной слева от кладовки, тоже было пыльно, везде валялась старая поломанная мебель, а в оконной раме уцелели стёкла всего в двух сегментах.
На второй этаж вела лестница, и я даже собралась по ней подняться, но посмотрела на состояние трухлявых ступеней – и передумала. Не хватало ещё закончить жизнь в пятнадцатом веке досрочно, свернув себе шею, если лестница рухнет.
Первым делом надо было устроить место для ночлега.
Я вытащила из комнаты всё ломьё, оставив пару стульев, у которых ножки хоть и шатались, но были вполне ещё крепкие. Потом щёткой обмела стены, вымела сор и пыль, потом мы с Ветрувией сбегали к колодцу за водой (решили, что вдвоём ходить безопаснее), и пока она мыла котелки в кухне, я вымыла оставшиеся в окнах стёкла и вымыла пол. Для этого пришлось сделать ещё четыре вылазки к колодцу за водой, и всякий раз мы с Ветрувией наблюдали одну и ту же картину – всё семейство Фиоре мрачно и методично мешало варенье в тазах.
События – событиями, потрясения – потрясениями, а деньги зарабатывать надо.
- Ты говоришь, варенье – это доходное дело? – спросила я у Ветрувии, когда мы в очередной раз прибежали к флигелю – на этот раз, чтобы забрать тощие матрасики и подушки с наших кроватей. – Но мы что-то не процветаем.
- Доходное! – в сердцах отозвалась Ветрувия. – Где-нибудь, но точно не в этой дыре! Кто здесь покупает варенье? Пара-тройка тупоголовых деревенщин. И те берут горшочек с кулачочек. Не знаю, о чём думал твой муж, когда затащил нас сюда.
- Тем более не знаю, - призналась я со вздохом. – А что он был за человек? Мой муж?
- Такой же, как Пинуччо, - Ветрувия сдула со лба выбившуюся прядь, потому что руки были заняты – мы несли постельные принадлежности. – Только поумнее, похитрее. Джианне был тот ещё проныра. И любил красивых девчонок. Так, однажды, тебя и подцепил. Увидел, как ты представляешь в уличной труппе, и уговорил тебя сбежать.
- Ах он, обольститель… - сказала я, думая о другом.
- Да уж, обольститель! Наверное, тебе совсем несладко было с теми бродягами, если ты решила сбежать с Джианне.
Я промолчала, потому что совершенно не знала, что там Аполлинария нашла в своём Джианне. Если честно, мне и не надо было об этом знать. Сейчас хватало других проблем и забот, чем обдумывать – что там за человеком был мой покойный супруг… Вернее, не мой. Не мой, конечно, а бедняжки Апо. А вот куда, интересно, девалась эта бедняжка? Если её выбросило в мой мир… Меня словно током ударило от этой мысли. Мама решит, что я спятила. И точно отправит средневековую комедиантку, не умеющую читать, в психбольницу. Кошмар какой… Да как же вернуться обратно?!.
Но об этом можно было подумать, расстилая постели.
Спать на полу было ненамного жёстче, чем на досках кровати, но я всё равно долго лежала без сна, глядя в потолок. Ветрувия давно посапывала на своём матрасике, а я думала, что вторая ночь в этом странном и страшном мире такая же странная и страшная. Прошлой ночью меня хотели задушить, а эту ночь я провожу в заколдованном доме. Заколдованный дом, заколдованный сад… И они понимают русский язык…