«Колыбельный шепот ветра». - стр. 7
Через большое окно в комнату проникал серый тусклый рассвет. Медленно и с наслаждением затягиваясь расслабляющим дымом, Маккензи подошел к окну. Его ежеутренний ритуал заключался в созерцании грязной улицы, которая скрывалась внизу под плотным покрывалом из тумана и смога, принесенного ветром с той стороны, где день и ночь стоял грохот металла, шум и гудение паровых машин и переругивания рабочих. Кирпичные здания напротив неприветливо глядели немытыми окнами, прильнув друг к другу будто озябшие голуби.
Джеймс думал о мисс Стоун и их вчерашней встрече. Было ли правильным браться за это кажущееся безнадежным дело и вселять в и так разбитое материнское сердце ложную надежду? Дела, кои привык распутывать Маккензи, чаще имели менее драматичную основу. Украденная фамильная ценность, неверность жены какого-нибудь обрюзгшего аристократа и, что попадалось куда реже, убийство на почве ревности, корысти или вспышки гнева. Все это когда-то было для Джеймса обыденностью, но вот похищение ребенка… Подобным он не занимался даже на пике своей семилетней карьеры частного сыщика.
Ему становилось не по себе от одной мысли, что маленькая Анна в эту самую минуту, пока он курит, стоя перед окном в домашних тапочках и согревая себя одеялом, может быть там, в этом жестоком и грязном мире, совсем одна, без тепла рук своей матери. А может статься, что девочки уже и вовсе нет среди живых. Маккензи даже не ведал, что хуже.
Утренний туалет детектива происходил в единственной ванной комнате на этаже, у двери которой он простоял около четверти часа, дожидаясь своей очереди, невзирая на то, что намеренно вставал поздно, когда большая часть постояльцев уже покинула свои комнаты.
Помещение было мрачным и тесным. Единственного источника света – маленького окна под потолком, выходившего в узкий переулок, – едва хватало, чтобы побриться. Тонкая струя грязной воды медленно вытекала из ржавого крана, пока Джеймс горбился над треснувшей фарфоровой раковиной и пытался разглядеть свое отражение в зеркале.
Когда мужчина завершил процедуру бритья и умывания, на его щеках и подбородке осталось четыре мелких пореза, а тонкие тапки из войлока вымокли насквозь. Для такого убогого пансионата арендная плата за неделю была явно чрезмерной по отношению к уровню комфорта. Маккензи привычно выругался этому обстоятельству и покинул ванную, освободив ее для следующих посетителей.
Вернувшись в свою комнату, дабы переодеться в костюм, Джеймс спустился в столовую и поспел ко второму завтраку. Миссис Томас рассчитывала этот прием пищи как раз для таких лежебок, отчего хлеб, подаваемый на подносе вместе с яичницей и беконом, был чуть менее сгоревшим, ибо готовился без спешки, а недавно сваренный кофе не успевал остыть.
Наслаждаясь запахом еды и кофе, Джеймс уселся за небольшой столик, накрытый заляпанной скатертью со следами чьих-то пальцев, вымазавших ее клубничным джемом. Народу в этот час было немного. Миссис Томас – дородная розовощекая дама в фартуке с седыми волосами, собранными под чепчиком, – поприветствовала Маккензи и скоро принесла его завтрак. Наблюдая задумчивым взглядом за происходящим за окном, Джеймс медленно жевал, время от времени прикладываясь губами к кружке с кофе.
Он размышлял о первом предстоящем шаге в расследовании. Сначала стоило наведаться в Сохо и разыскать того самого инспектора Хизертона, что работал над делом пропавшей девочки. Если полицейский окажется несговорчивым, пожалуй, придется направиться прямиком к детективу Джону Уинслоу. Маккензи хотел выяснить, по какой причине оба расследователя решили оставить попытки поиска дочери мисс Стоун, а также удалось ли им узнать хоть что-то. Он не был уверен, что инспектор полиции захочет вести с ним беседу. Но почему бы коллеге, пусть даже тот провалил дело, не поделиться с Маккензи соображениями и, быть может, хоть какой-то информацией?