Колодцы Маннергейма - стр. 13
– Что ты здесь делаешь? – спрашивает отец вместо приветствия.
– Здравствуй. Решила зайти, попросить тебя…
– Это так теперь называется – попросить? – кивает отец на коктейль в ее руках.
Она со стуком ставит бокал на крышку «гроба».
– Сможешь забрать Даньку на выходные? Завтра? – Аглая спрашивает, будто не чувствует, как отец крысится. – Серегу попросили подмениться, он не сможет. А я на выходных улетаю в Барселону, – она спешно добавляет, увидев, как меняется лицо отца. – По работе, в командировку.
– Ясно. Могла бы просто позвонить. Я бы не обиделся, – говорит отец. – А освободившееся время с сыном, а не с рюмкой провела бы…
– Данька у меня с Сергеем, – произносит Аглая примирительной интонацией.
– Точно, – кивает отец. – У него на работе. Что, не знала? Вместо того, чтобы спать в своей постели, стерегут с папашей на пару чужое… Когда у тебя рейс?
– Рано утром в пятницу.
– А завтра работаешь до упора? И сына до следующей недели не увидишь?..
Начиная закипать, Аглая тянется к коктейлю.
– Держи-ка свой стакан, Бунин, – пытается разрядить обстановку Анна Леонидовна.
Фамилия отца Аглаи – Сотников, но зовут-то его Иван Андреевич. Обычно он улыбается, когда Железогло называет его этим прозвищем и обещает как-нибудь прочитать хоть один его рассказ. Обычно, но не сегодня, и Аглая даже не удивляется, когда слышит в свой адрес:
– Паршивая ты все-таки мамашка…
* * *
А сам-то, думает она и тушит сигарету.
Наверное, надо было сначала заказать такси, а уже потом закуривать. Но пять минут назад, когда она, даже не допив кузена-рыбака, сбегает с кухни «B&B» на улицу, ей не до того. Надо срочно перекурить, чтобы не наговорить отцу того, чего говорить не следует. Не она виновата, что школы еще в конце мая выблевали на лето своих учеников. А кто отпустит с работы их родителей? Или надо было законопатить Даньку в лагерь?..
– Не обращай внимания, – подходит к Аглае появившаяся следом за ней Железогло. – Мы тут все хреновые родители и ледащие дети…
– Да он-то уж точно не отец года, – Аглая тянется за телефоном, чтобы вызвать такси.
– Согласна, – кивает Анна Леонидовна. – Может, потому и о внуке так заботится. Не думала об этом?
Вечерняя прохлада забирается под одежду, и Аглая зябко поводит плечами.
– Давай подброшу, – предлагает Железогло, доставая ключи из сумочки «Louis Vuitton». – Как раз к себе на Гражданку еду, нам почти по дороге. Давай, – трогает она Аглаю за руку. – Послушайся злую мачеху.
Замутив совместный ресторан, Анна Леонидовна с отцом стали жить вместе. Умопомрачительная парочка. Как они вообще уживаются?
– Тоже от него на сегодня свалила? – спрашивает Аглая, ощущая чувство злорадства по отношению к отцу.
Железогло кивает.
– Ему сейчас лучше побыть одному. О делах подумать.
В своем «лексусе» сразу, как трогаются, она включает Трики. Аглая вспоминает, как кто-то в «B&B» рассказывал, что давным-давно Анна Леонидовна будто бы раз или два спала с Эдрианом Тоусом (a.k.a. Трики). Врут, наверное. А может, и не врут…
Железогло помалкивает, следя за дорогой, с разговорами не лезет. Аглая откидывается в кресле, чувствуя разом навалившуюся усталость. Будто ее взяли и выдернули из розетки. Она прикрывает глаза, и не к месту заигравшая «Car Crash» начинает убаюкивать ее не хуже колыбельной.