Колесо Фортуны выпадает дважды - стр. 18

Немного отвернувшись, на троне восседала статная женщина с посохом в руке – Королева жезлов, добрая женщина… Я провела кончиком указательного пальца по карте.

Не выпуская ее из рук, я подошла к окну. Трактовка требует сил, а у меня их совсем не осталось. Быть может, леди Лара потеряла память, обезумев от горя утраты супруга?

Я распахнула ставни. Теплый летний ветерок. Спешащая улица. Один из наших слуг беседовал с кем-то около ворот. Какой-то мальчишка мчался по набережной. Никому и дела не было до того, что Владимира не стало. Я вновь посмотрела на карту:

– Где бы еще найти эту добрую женщину?

Стоило мне это произнести, как тот мальчишка заорал:

– Письмо от госпожи Дубовой! Письмо… – его тут же оборвал слуга, отвесив подзатыльник за весь этот шум.

– Госпожа Дубовая? – словно переспросила я у карты.

Окутанная приятным сумраком, на холме возвышалась усадьба. Светлая и одинокая, словно неприступная крепость. Чтобы достигнуть ее, нам пришлось объехать склон и подняться практически с другой стороны. Перед усадьбой была небольшая площадь, посреди которой рос раскидистый дуб. Прямо напротив парадного входа мрачная парковая аллея, кажется, переходящая в лес. В сумерках парк чудился таинственным и странно манящим. В шепоте крон словно скрывались чьи-то голоса и перешептывания. Я была городской жительницей, наверное, приехать сюда, столь круто сменить пейзаж – уже своего рода часть исцеления. В том смысле, что здесь ничто не навевало воспоминания о Владимире, о жизни в Лондоне, обо всех прочих бедах.

И все же, мне было бы куда спокойнее, знай я, что Рождествено находится в страшной глуши, настолько далеко ото всех, насколько это возможно. Но нет, угодья госпожи Дубовой, вероятно к ее большой радости, разделялись пополам широким трактом, который, как мне объяснили на одной из станций, вел в сторону Пскова и дальше, в Европу. Мне бы хотелось, чтобы место, где я решила скрываться от досужей молвы, и в самом деле могло меня укрыть. Сделать невидимой и недосягаемой. Но увы.

Я вышла из экипажа. На крыльце стояли три женщины и унылого вида слуга. Он быстро подбежал и принялся помогать сгружать мой багаж. Тем временем мадам Дубовая первой направилась мне навстречу. В темно-красном модном платье, она едва ли соответствовала образу собственного же поместья.

– Душа моя, мне так жаль! – госпожа Дубовая обняла меня, как обняла бы давняя подруга. И этот ее жест лишь укрепил меня в уверенности, что я приехала сюда не зря.

– Я ценю вашу доброту, мадам…

Она меня перебила:

– Нет, не нужно, я просто Пелагея, – она погладила меня по руке, со страшной тоской глядя на черный рукав моего платья. – Домашние часто зовут Палашей.

– Позвольте представить вам, княгиня..

– В таком случае, я просто Роксана, – перебила ее уже я. – Домашние часто зовут меня Рокс.

– Разумеется, Роксана, – женщина мне мягко улыбнулась и словно подозвала домочадцев ближе. – Итак, позвольте вам представить: моя добрая подруга Лизавета и наша воспитанница Мариша.