Колдовская любовь - стр. 6
«Никогда бы я на тебе не женился, зря ты надеялась. Кто же калеку замуж возьмет?» – вот так мне и написал, а клялся, что нога моя больная его не волнует. Потому теперь и сердце у меня болит. Но ничего, я справлюсь, я сильная. Вот и бабулька моя говорит, что мы, бабы, семижильные. Вон впереди роща, за ней два больших поля, а потом лесом идти, пока в Федосьину избушку не упрешься. Я раза три у нее была, и каждый раз меня поражало, что вроде нет никаких признаков жилья, а вдруг раз – и избушка! Бабулька все посмеивалась надо мной.
– Как же ты не чуешь ничего? И лес видать хоженый, и дымком попахивает, да и козлом, прости господи, подванивает!
Козу свою бабка у Федосьи выпросила. Федосья еще когда в деревне на окраине жила, то одну козу держала, а как в лес на житье подалась, так целую козью ферму развела. Чегодаиха говорила, будто Федосья с волками разговаривает, звериный язык, мол, знает. Вообще-то Федосья нездешняя, из города большого приехала, то ли из Москвы, то ли из Питера. Это давно было. Появилась она уже с Тимохой, когда ему годика два было, только он не сын ей, у них и фамилии разные. Уж не знаю, откуда люди взяли, но несколько лет назад я слышала, что Федосьина незамужняя сестра нагуляла Тимоху неизвестно от кого, родила его, да и оставила в роддоме. Федосья тогда замужем была за большим человеком, ничего не делала, наряжалась только. Потом случилось что-то, Федосья на мужа разозлилась, бросила всю свою сытую жизнь, забрала из детдома ребенка сестры и подалась сюда, к нам в деревню. Приехала она на машине, сама за рулем была, все глаза на нее вытаращили, в то время ни одна баба у нас в округе за баранкой не сидела. Денег у нее с собой было не густо, она и сменяла машину на избу. Была тогда у нас одна пустая, но крепкая, у самой околицы стояла. Да и то, без машины обойтись можно, а без дома как? Поначалу Федосья в совхозной конторе работала, и хорошо работала, да в скандал попала. В райцентре, в исполкоме по сельским делам, в ту пору мужик один был. Указания такие давал, что люди не знали, смеяться им или плакать. Вот с ним и схлестнулась Федосья. Мало того что возразила ему, так еще и от ворот поворот дала, когда он вздумал амуры с ней разводить, она ведь красивая. Ох и взбеленился этот начальник! Не только с треском ее уволил, но и такую бучу в районе поднял, что и в школу бедную женщину на работу не взяли. Деревенские наши решили, что уедет Федосья отсюда, а она осталась. Насадила огород, козу завела, травы стала лечебные собирать, большой талант у нее к этому делу оказался, даром что городская. Начальника того, ее обидчика, посадили вдруг года через два, проворовался, оказывается. Федосью назад в контору звать стали, да только не пошла она туда, гордая. К тому времени Федосья совсем молчаливой сделалась, и взгляд у нее стал такой, что не каждый выдержит. Слухи нехорошие про нее по деревне поползли, что, мол, не только травами она лечит, но и ворожит. Лечила Федосья хорошо, у нас так, кроме нее, никто не может, потому и ходили к ней по надобностям, в основном бабы, конечно. Бабулька моя к Федосье хорошо относилась и куском всегда с ней делилась. Когда Тимоха у Федосьи подрос, лет двадцать ему стукнуло, Федосья опять всех удивила: оставила его одного в избе жить, а сама ушла в старое зимовье в глубине леса. Кому очень надо, и туда к ней ходить стали, нашли дорожку, но вообще-то о ней чуть не забыли. Лишь бабулька моя навещала ее. Изредка и меня брала.