Колдовская любовь - стр. 5
– А где мы?
– На речке, загораем, – уверенно ответила я, но тут же меня сомнение взяло, Симка была полностью одета, пошарив по себе рукой, я определила, что тоже не в купальнике. – Странно, – протянула я. – А ты не помнишь ничего?
– Медведя помню, сожрать меня хотел.
– Хотел бы, так сожрал.
Передо мной появились грязные загорелые ноги, пацаненок лет семи с большим интересом рассматривал нас, даже рот забыл закрыть.
– Вина, что ль, напились? – хихикнул он.
– Иди отсюда, а то уши надеру! – заругалась Симка и села, ошарашенно завертев головой. – А ведь это Печоры, Тонька, ей-богу, Печоры! – изумилась она. – Как же мы тут оказались?
С утра у меня на сердце было неспокойно. Ох и не люблю я такое настроение! Видно, надо завязывать по пещерам лазить, права бабка моя. Не верю я ни в какого медведя, мы с Симкой довольно тощие и то в некоторых местах еле пролезли, а медведь – зверь крупный, как он туда попал? А потом что же, он нас вынес лапами своими, да и уложил рядком у самых Печор? Симка так перепугалась, глаз не кажет четвертый день. Дверь заскрипела, я подняла глаза, ни дать ни взять – видение! На пороге стояла моя мать в ярко-красной шляпке с вуалью, синей вязаной кофточке и длинной черной юбке, на ногах у нее красовались лаковые туфли, слегка потрескавшиеся, но все еще нарядные.
– Здравствуй, дочка. – Голосок звучал неуверенно и слегка виновато.
Улыбка плохо держалась на ее губах, то и дело сползала. Ужасно было ее жалко, и в то же время брала злость.
– Что у тебя за праздник такой сегодня?
– Годовщина у меня, – потупилась мать.
– Как отец пропал?
– Свадьбы, – совсем закраснелась мать. – Мы ждем тебя, я и стол накрыла, хороший стол получился, посидим как люди.
– Как люди не получится! – отрезала я.
– Не придешь, значит? – Губы у матери задрожали, но я упрямо отвернулась, чтобы не смотреть в ее заискивающее, испуганное лицо.
Дверь за ней тихо закрылась.
– Вот овца! – специально растравляла я в себе злость, чтобы не зареветь белугой от жалости и тоски.
Не успела я передохнуть, как дверь хрястнулась о стену, влетела возбужденная Симка и забулькала что-то нечленораздельное.
– Остынь, а не то закипишь, как бабкин самовар, – посоветовала я ей с раздражением, предчувствуя, что эта сорока принесла мне на хвосте не лучшие новости.
– Ромка приехал, представляешь?! – выбулькала она наконец.
– Ну и что? И так было ясно, что приедет, что ж такого?
– А то, свадьбу играть будут!
– Кто? – растерялась вдруг я.
– Иван Пихто! Ромка с Галочкой.
– Да она же беременная, ты сама говорила, какая же свадьба с животом-то? – Теперь уже я вытаращила глаза.
– Какая разница! – всплеснула руками Симка. – Теперь даже когда пузо на нос лезет, и то не стесняются, а у Галочки пока не очень заметно. Мать с бабкой мечутся как угорелые, варят, жарят, прямо пыль столбом. Водки накупили много и шампанского! Мамка моя тоже там помогает, они же нам родня, ты знаешь.
– А ты пойдешь на эту свадьбу?
Симка мигом опустила глаза и порозовела до самой шеи. Потом почему-то шепотом ответила:
– Не знаю еще.
– Пойдешь, значит, – заключила я.
Сегодня Ромкина свадьба. Значения она не имеет, он уже давно расписан с бывшей моей подругой, только вот сердце все равно щемит. Прошлым летом я каждый день спать ложилась счастливая и вставала радостная. Очень уж сильно я тогда Ромку любила. Чуб его пшеничный да глаза синие весь свет мне затмили. Только счастье мое коротким оказалось, даже до конца лета его не хватило. Врал мне Ромка, обманывал меня, а я, дурочка, верила, что он меня любит. Как узнала, что Ромка уехал, так недели две ходила будто в тумане, на людей натыкалась. Но это еще не было самым большим горем, самое горькое случилось, когда я письмо от него получила.