Колдовская любовь - стр. 7
Я спланировала, что выложу продукты, передам от бабки привет, и назад, да не тут-то было. Никогда раньше Федосья не обращала на меня внимания, а тут всю меня оглядела. У меня внутри зябко стало со страху.
– Проходи, Антонина Дмитриевна, гостьей будешь, с утра поджидаю, – вдруг заявила она мне и улыбнулась.
Никогда не видела я ее улыбки, и представить даже не могла, что такие бывают, словно солнце в избу заглянуло. Не успела я опомниться, как уже за столом сидела, передо мной стояла чашка бледного, какого-то зеленоватого чая, а на плетеной тарелочке лежал темный кусок пирога с ягодами.
– Ты уж извини меня, – усмехнулась хозяйка, – что так скудно тебя угощаю, да только чай у меня весь вышел. Травяной вот завариваю, да и мука лишь ржаная осталась.
– Ой! Ведь бабулька прислала вам чай, а я, растяпа, забыла совсем. – Я вскочила, но она коснулась моей руки:
– Не суетись, пей чай, успеешь еще гостинцы достать.
Пока Федосья дела делала, я таскалась за ней повсюду как привязанная, и все говорила, говорила, словно впрок на десять лет наговаривалась. Федосья неспешно хозяйничала, помалкивала, а вот слушала или нет, непонятно. После грибной ее похлебки мне неудержимо захотелось спать.
– Сонные, что ли, грибы? – бормотала я, пристраивая голову на краешек стола.
Как перенесла меня Федосья на топчанчик, я даже не почувствовала. Проснулась теплая, разнеженная, вспомнилось, будто Федосья гладила меня по голове и еле слышно шептала что-то.
– Это мне все приснилось, – отмахнулась я.
– Вставай, Тоня, утро на дворе. Жаль, в баньке я тебя не попарила, ну да придет время, попарю еще.
Подол сарафана сразу же намок. А не искупаться ли мне? Я сориентировалась, в какой стороне речка, и побрела туда. Не прошла и километра, как впереди блеснуло что-то среди деревьев. Чудится, что ли, мне? Уж не околдовала ли меня и в самом деле Федосья? Но нет же, блестит! Мне стало стыдно за глупые мои опасения. Вышла я к маленькому глухому озерку овальной формы. Над водой стлался туман, и чувствовался какой-то странный запах. Я припомнила, что и у Федосьи в избушке стоял этот запах. Скинуть одежду было минутным делом, попробовала воду ногой и чуть не вскрикнула: вода в озерке была очень теплой, почти горячей. Так вот где Горячий ключ! Чем ближе к другому берегу, тем горячее, пузырьки воздушные лопались на теле, усиливая приятные ощущения, и запах стал гуще. Наплавалась я всласть, выжала из кос воду, и вдруг показалось мне, что кусты впереди шевельнулись. Пригляделась, а вдруг медведь? Торопливо стала одеваться, да на мокрое тело одежду быстро не натянешь.
Бабулька моя здорово удивилась, когда я про купание рассказала.
– Значит, правду люди говорили, что из-за этого озерка поселилась Федосья в зимовье и ведьмой сделалась.
– Ты чего, баб? Разве стала бы ты ходить к ней, если бы считала ее ведьмой? А ведь ходишь, и продукты ей носишь, и меня иногда с собой берешь.
– Хожу, – раздумчиво подтвердила она, глядя непонятно куда. – А ты все же не купайся больше там, странное это место, не людское.
О вчерашней свадьбе рассказывать она мне не стала, буркнула только, что шума много было. До вечера я переделала кучу дел, устала сильно, про утреннее купание забыла и думать, бабка мне о нем напомнила:
– Вода в том озере непростая, ох непростая! Федосья ведь не стареет нисколько, разве ж не чудно? Вот бабы и шепчутся.