Когда звезды спускаются на землю - стр. 7
– Я – лишь инструмент в руках богов, госпожа. И я готов доставлять тебе это приятное, открывать для тебя новые грани наслаждения столько, сколько ты сама пожелаешь.
Мысль о том, что это можно повторить, что это не было разовым, случайным чудом, заставила сердце Арсеи забиться чаще. Впервые долг и желание шли рука об руку.
– Ты действительно сделал мне очень приятно, – сказала она уже более уверенно, и в ее голосе прозвучали ноты той самой власти, которой ее так долго учили. – Теперь моя мать, я думаю, будет довольна. – она сделала паузу, обдумывая. – Я… я определю тебя в свой гарем. Первым. Похоже, пришло время заняться его созданием. Чтобы порадовать маму и… исполнить свой долг.
«И чтобы познать это снова», – пронеслось у нее в голове, но это она оставила при себе.
– Благодарю тебя, госпожа! – в голосе Атара прозвучала искренняя радость. Первый и самый трудный рубеж был взят. – Ты не пожалеешь! Я готов всегда служить тебе и доставлять удовольствие, какое ты только пожелаешь.
– А теперь… оставь меня, – мягко, но твердо приказала Арсея. Ей нужно было побыть одной, чтобы осмыслить этот переворот в собственной душе, чтобы отделить экстаз божественный от экстаза земного и понять, могут ли они сосуществовать.
– Слушаюсь, госпожа, – Атар с последним глубоким поклоном бесшумно удалился, растворившись в темноте так же незаметно, как и появился.
Дверь закрылась. Арсея осталась одна в лунном свете. Она провела рукой по своему телу, туда, где еще жили отголоски его ласк. На ее лице, всегда обращенном к небу, впервые появилось выражение чисто человеческого, земного любопытства и пробудившейся жажды. Стена между мирами дала трещину.
Глава 4
Покинув опьяняющий полумрак покоев Арсеи, Атар не сразу направился к Метере. Он задержался в тени высокой колоннады, прислонившись лбом к прохладному мрамору, пытаясь обрести равновесие. Воздух все еще был наполнен ее запахом – смесью ладана, ночных цветов и чего-то неуловимого, сугубо личного, что навсегда врезалось в его память. Его тело, возбужденное ее откликом, все еще трепетало, а в душе бушевала странная смесь триумфа и смятения. Он выполнил приказ царицы, но сделал нечто большее – прикоснулся к тайне, и эта тайна манила его сильнее любой награды.
Собрав волю в кулак, он выпрямился и твердым шагом направился в покои Метеры. Он знал, что его ждет отчет, и приготовился к нему с холодной головой стратега, отсекая личные чувства. Метера не спала. Она сидела в своем кресле, похожем на трон, угасающий огонь в очаге бросал тревожные блики на ее лицо. В руках она сжимала кубок с недопитым вином, а взгляд был прикован к дверному проему. Когда Атар вошел и склонился в почтительном поклоне, она не дала ему вымолвить и слова, вскочив с места.
– Ну?! – вырвалось у нее, и в этом слоге была вся ее тревога, надежда и страх. – Говори! Были ли твои попытки успешны? Достиг ли ты чего-нибудь?
Атар, сохраняя внешнее спокойствие, начал свой рассказ. Он был точен и детален, как донесение разведчика. Он опустил лишь сокровенное – трепет своих собственных пальцев, ее божественную красоту при лунном свете и ту щемящую нежность, что возникла в его сердце в момент ее пробуждения. Он описал все как серию искусно проведенных тактических маневров, увенчавшихся полной победой. Он рассказал о ее пробуждении, о ее изумлении, о первых робких словах и, наконец, о ее решении.