Когда замолкли скрипки - стр. 9
Солдат побледнел. Его пальцы сжали приклад так, что костяшки побелели.
– Ты…еврейская мразь! – он задохнулся от ненависти.
Дверь распахнулась с грохотом. Охранник ворвался внутрь, схватил Альму за волосы и ударил кулаком в лицо. Она рухнула на пол, но он уже бил ее сапогом в живот, в грудь, в спину. Приклад автомата со звоном обрушился на плечо.
– Золотых орешков захотела, сука?! Может, еще в шелках тебя завернуть?! – он орал, захлебываясь слюной.
Женщины бросились вперед – кто-то схватил его за руку, кто-то встал на колени, умоляя остановиться.
В этот момент мимо барака проходила группа офицеров. Впереди шла женщина в идеально отутюженной форме СС – светловолосая, с холодными серыми глазами, которые казались высеченными изо льда. Ее шаг был легким, почти бесшумным, но каждый из сопровождавших ее мужчин держался на почтительном расстоянии.
Услышав шум, она остановилась.
– Что здесь происходит?
Ее голос прозвучал резко, но без повышения тона – словно удар тонкого лезвия.
Охранник вздрогнул, как побитая собака. Он мгновенно отпрянул от Альмы, вскинул руку в нацистском приветствии и вытянулся в струнку:
– Фрау Мандель! Простите…Эта еврейка устроила бунт! Кричала, мешала отдыхать другим, требовала… – он запнулся, заметив, как ее взгляд скользнул к окровавленной фигуре на полу.
Альма приподнялась на локте. Кровь стекала по ее подбородку, капала на грязный пол. Нос явно был сломан – лицо распухало на глазах. Но она не опустила глаз.
– Я просила одеяла…– ее голос был хриплым, но четким. – Потому что женщины замерзнут ночью на холодном полу.
Мария Мандель – так ее звали. Она была комендантом женской части лагеря Аушвиц-Биркенау. Когда Альма осмелилась попросить одеяла, а затем повторила свою просьбу, не отступив, Мандель с удивлением посмотрела на нее. Такая смелость была редкостью – ведь ее, Мандель, боялись больше других надзирательниц. За жестокость женщину даже прозвали «чудовищем».
– Мы никому не выдаем одеял и матрасов, – холодно сказала Мандель. – А уж вашему бараку – и подавно. Завтра вас всех ждет смерть. Зачем вам одеяла?
Альма попыталась подняться, но силы изменили ей, и она опустилась на землю. Тогда она подняла глаза – прямо в лицо надзирательнице – и тихо, но четко произнесла:
– Если нас завтра убьют…позвольте мне сыграть на скрипке. Хотя бы чтобы эти последние часы прошли не так мучительно.
Просьба прозвучала так неожиданно, что Мандель на мгновение замерла. Это удивило ее даже больше, чем настойчивость с одеялами.
– Вы умеете играть? – переспросила она, пристально всматриваясь в Альму.
– Да. До войны я была музыкантом.
– Хорошо играете? – в голосе Мандель сквозило любопытство.
– Люди…хвалили, – просто ответила Альма.
Надзирательница медленно кивнула, затем резко обернулась к охраннику, который только что избивал женщину:
– Принеси ей скрипку. Инструменты лежат во дворе, где мы принимаем новоприбывших.
Охранник немедленно направился выполнять приказ. Не прошло и десяти минут, как он вернулся, сжимая в грубых руках изящную скрипку.
Альма, еще секунду назад едва стоявшая на ногах, внезапно преобразилась. Увидев инструмент, она резко поднялась, словно ток прошел по ее изможденному телу. Ее пальцы, только что беспомощно цеплявшиеся за землю, теперь дрожали от нетерпения, когда она принимала скрипку.