Код Онегина - стр. 28
– Cricetus cricetus.
– Что это? Слон?
– В Остафьеве нет слонов. Я изучаю хомяка.
– Я тебя серьезно спрашиваю.
Лева насупился и опять стал молча разгадывать кроссворд. Саша так понял, что Лева обиделся. Видимо, он не шутил насчет хомяка. Саше странно было, что кто-то изучает такую бесполезную и скучную дрянь, как хомяк. Он сказал:
– У меня дома жил хомяк. Классная зверушка. – Соврал, конечно: жила у него только черепаха, да и та сдохла.
– В квартирах живут, как правило, золотистые и джунгарские хомячки, – отозвался Лева. – А я изучаю хомяка обыкновенного. Это совсем другой вид. Это дикое животное. Он очень умный. В Москве и области люди его практически уничтожили.
– За то, что умный?
– Можно и так сказать. Мы стремимся уничтожить всех, кто умнее нас. Единственную его популяцию я обнаружил в Подольском районе. Потому я туда и переехал.
– А раньше где жил?
– На Ленинском проспекте.
– Псих, – сказал Саша.
– Вкоммуналке.
– А-а, понятно. А где твоя жена?
– На Мадагаскаре.
– Ты еврей?
– На четвертинку.
– А Черномырдина ты тоже изучаешь?
Лева вздохнул: похоже, Саша надоел ему своими вопросами. Саша замолчал и стал разглядывать свою рукопись. Ему обидно было, что Лева не хочет даже взглянуть на нее. Саша и сам не был любопытен до вещей, его не касающихся, но Лева был уж совсем, совсем нелюбопытен. Сашу это удивляло, ведь Лева все-таки ученый.
Да и неправильно было так рассуждать, что рукопись их не касается. Их за нее убить хотят.
Саша еще несколько слов в рукописи вроде бы сумел прочитать: «Украйна», «в ночи», «ветер», «шелками»… В одном месте ему показалось, что было написано слово «колбаса». Он был удивлен.
– Белкин, скажи… При Пушкине разве уже была колбаса?
– Да она, наверное, при Иване Грозном уже была.
Коптили мясо… Ее только при Горбачеве не было.
– Но она так и называлась – колбаса?
– Что ты меня все спрашиваешь?! – взвыл Лева. – Я не историк, не пушкинист и не этот. . не продуктовед. Я не знаю, когда люди стали называть колбасу именно колбасою. И знать не хочу. Колбаса! Я тут с ума сойду…
– Так странно… Пушкин – и вдруг колбаса. Наверное, я неправильно прочел.
– Почему странно? Он писал о котлетах.
– Иди ты.
– Нет, писал… Чем-то там «залить горячий жир котлет…». Удивительно, – сказал Лева, – почему мне это вдруг вспомнилось. Что-то, по-видимому, бессознательно оседает в глубинах памяти.
Саша думал, что теперь Лева разговорится, но тот вновь уткнулся в свой паршивый кроссворд. Саша сходил на кухню, покурил, лег на кровать. Листал рукопись так и эдак, но делал это механически, думая о другом: Катя, Сашка, недостроенный дом. . Бегство их было таким жалким, глупым. В кино бывает бегство мужественное, осмысленное; бегство, оборачивающееся стремительным нападением из засады. Миссия невозможна. . Ге рой обводит вокруг пальца могущественную организацию, всех разоблачает и возвращается к нормальной жизни. Саша подозревал, что совсем нормальной жизни у него уже не будет, даже если Олег спасет его. Почему Лева сказал «какая наивность»? Олег конечно же спасет.
У него масса всяких знакомых. Если не получится отмазать Сашу официально, Олег сведет его с людьми, которые сделают Саше (и Леве, если Лева захочет) новые документы, изменят лицо. И уж как минимум – Олег даст денег и, быть может, сумеет спасти деньги самого Саши. «Через откаты все это можно, потом обналичим…» Над Сашей вилась муха, это его раздражало. Он хлопнул муху рукописью.