Код Акаши - стр. 29
Кто они все же такие?
Акаши…
И хоть всезнающей нейросети уже явно надоело играть в обиженного ребенка, она не успевает ответить. Загорается экран домофона. Я не верю своим глазам и опять хватаюсь за пушку. За дверью не может топтаться она.
Или может?
– Что… – бормочу я, так и не сформулировав вопрос.
Офелия – во плоти – проскальзывает под моей рукой в квартиру. В своей родной – родной ли? или просто приближенной к изначальной? – оболочке она куда ниже, чем в кукольной болванке с Гелиотрона. Ее кожа снова цвета тумана, а глаза, как и прежде, зеленые с бирюзовыми прожилками. Вместе с ней в квартиру вплывает запах духов, прохладных и меланхоличных, как ее сущность.
– Ну и свинарник тут у тебя, – ворчит она, окидывая скромное убранство взглядом, и поясняет, предвосхищая дальнейшие расспросы. – Я перенесла разум в оболочку, что хранилась здесь.
– А твои куклы? – вырывается у меня. – И та… тушка…
– Мари, Пьер и мое другое тело в спячке, летят домой, – откликается она. – Зачем спрашиваешь, если тебе нет до них дела?
– Проявляю вежливость, – признаюсь я.
Я по-настоящему обескуражен ее появлением, а она, напротив, чувствует себя здесь по-хозяйски. Мы словно вернулись на триста лет назад. На постели – все те же черничные простыни, чистые, но изрядно запылившиеся из-за того, что мне они, по большей части, без надобности. Я намного комфортнее чувствую себя в капсуле для сна с подогревом, нежели в пустой, холодной постели. Просто в обществе Оккам-Прайм принято иметь кровать, как некий символ достатка и благополучия. Ни тем, ни другим я, впрочем, похвастаться не могу. Аскетичный быт отставного комиссара – антитеза успеху и процветанию.
– Как прошло с Сэмом? – деловито интересуется Офелия и, сбросив мусор со столешницы, водружает на нее пакет. – Хотя не отвечай. Подожди. Я принесла тебе поесть. Ты и сам выглядишь так, будто скоро откинешься, я заметила это еще в госпитале. Давно ты ел? А спал?
– Отрубился на десять минут в такси на Некрополисе, – честно говорю я, – но я не люблю спать, ты знаешь. Мне вечно снится какая-то муть. Лучше совсем этого не делать.
Офелия осуждающе качает головой, и волна ее белоснежных волос от движения ползет по плечу. После общения с другой платиновой блондинкой я волей-неволей задумываюсь, не приходится ли моя старая знакомая дальней родственницей Ришар. Прежде я как-то не спрашивал, откуда Офелия взялась, не «моль» ли она? Во времена нашего романа я предпочитал не лезть, куда не просят. Она тоже. Если кто-то из нас начнет предаваться воспоминаниям о своей неприлично долгой жизни, то это растянется еще на добрую сотню лет.
К черту ностальгию.
Офелия выпутывается из рукавов кафтана на славянский лад, отороченного искусственным мехом, и небрежно швыряет его на барный стул. Из принесенного пакета появляются два контейнера со смесью, выполненной в стиле китайской еды. Щедро приправленные острым соусом макароны плавают в алой субстанции.
Никогда не понимал пристрастия жителей Оккам-Прайм к «восточной кухне», но голод сильнее моих предрассудков.
Мы поглощаем смесь в неуютном молчании, и все же, как бы она ни выглядела, мне становится чуточку легче. Пробуждаются инстинкты. Я запоздало понимаю, что сегодня чуть не погиб. По-настоящему. Никакая регенерация не спасла бы меня от последствий крушения кара.