Код Акаши - стр. 12
Верно, – соглашается она. – Я боюсь, что ответ на этот вопрос вас расстроит. Если вам будет угодно, я могу просчитать вероятность… или подобрать подходящую метафору?
Нет, не нужно, – откликаюсь я. – Лучше скажи, есть ли способ обойти «Астральный вектор» и сделать копию сознания без разрешения носителя. Если от сознания еще что-то осталось.
Вам известно, что нельзя, – отвечает она, и, если бы у нее был голос, сейчас он звучал бы с сожалением. – Правила едины для всех.
– Забавно, – бормочу я себе под нос, будто Сэм может меня слышать и поддержать беседу. – Мы так много размышляем о смерти, не имея представления, что это, но, столкнувшись с ней, оказываемся совершенно беспомощны. Да, старик?
Я улавливаю вибрацию от шагов, прежде чем в поле зрения появится медработник, и затыкаюсь. Едва ли он горит желанием ввязаться в пространный философский диспут. Специфика работы в госпитале делает персонал по-своему циничным. В городе, где смерть, – что-то вроде аттракциона, у них хватало работы и до возникновения инфекции, сделавшей небытие реальным, как никогда. В последнее время случаи участились.
Хорошо, что на Гелиотроне Офелия в безопасности. Сэм не хотел бы, чтобы она разделила его участь. Мы живем слишком долго, чтобы верить в вечную любовь. Его супруга погорюет, но найдет себе кого-то еще.
– Попрощались? – хмуро интересуется медработник. Я подмечаю, что он тоже предпочитает носить оболочку, вероятно, в целях безопасности, но без всяких изысков, не то, что моя старая знакомая.
– Да, – говорю я и ухожу, чтобы еще какое-то время постоять под дождем.
В этих декорациях я чувствую себя нуарным детективом. Не хватает только шляпы «Стетсон» и сигареты. Впрочем, город, обозреваемый с посадочной площадки на крыше госпиталя, скорее похож на Дрезден или Кельн, уж точно не на Чикаго. Я – нуарный детектив, перепутавший сеттинг и приблудившийся в готический роман, но от попытки иронизировать над собой не делается менее паршиво на душе.
Я размышляю, что сказать Офелии и нужно ли вообще с ней еще раз говорить, когда рядом вдруг приземляется кар. Дождь барабанит по черной нанокерамике.
Дорогая игрушка, ни материал, ни дизайн не характерны для Некрополиса. Я отметаю предположение о том, что меня отыскал кто-то из местных, кому я когда-то давно умудрился перейти дорогу, чтобы поквитаться.
Значит, работа, – заключаю я и мелочно радуюсь возможности отвлечься от горького послевкусия от последней встречи с умирающим другом.
Что скажешь, Акаши? Я угадал или меня сегодня прикончат? – думаю я и, стоит дверце с шипением отъехать в сторону, забираюсь внутрь.
***
В салоне сухо и тепло, но с моего плаща тут же натекает внушительная лужа. Пассажиров кара это, кажется, нисколько не беспокоит.
Как всегда, я прежде всего оцениваю обстановку: водитель, скорее всего, болванка, возможно, вооружен. Двое телохранителей – настоящие, судя по выправке, имеют хорошую военную подготовку, но не спешат обнажить пушки, которые у них, предположительно, спрятаны под современными пиджаками старомодного кроя. Последняя в каре – особа столь юная, что Офелия запросто могла удочерить ее вместо болванки, белокурая и миловидная. Но мне сразу становится кристально ясно, что эта пигалица здесь главная, остальные – ее свита или обслуга. Она держится как потомственная аристократка, обряжена в реликтовый шелк и отыгрывает радушную хозяйку.