Княжья травница - 3. Заложница первой жизни - стр. 28
Взяв женщину за запястье, машинально посчитала пульс. Не слишком быстрый и не очень размеренный. Явная аритмия. Больное сердце? Пока я тут видела только здоровых людей, если не считать аппендицита Ирмы.
— Как ты? — спросила, увидев дрогнувшие веки. Женщина открыла глаза и сфокусировала взгляд на моём лице. Слабая улыбка осенила её губы, её светлость сказала тихо:
— Пока жива.
— Что у тебя болит?
— Мне кажется, всё…
— А где больше?
— Живот…
Я откинула покрывало и увидела вздувшийся живот. Ой-ой, это совсем плохо… Очень плохо!
— Я осмотрю тебя, ты не против?
Женщина качнула головой из стороны в сторону. Видно было, что она согласна на всё, только бы боль прекратилась. Господи, только бы не рак! Только бы не что-то неизлечимое! Я уже натыкалась на такое в Златограде. Не хочу терять ещё одного пациента!
Задрала платье на светлости и добралась до кожи. Приложив ладони, увидела красную, горящую огнём матку, оранжевые всполохи по всей полости живота, увеличенные почки, печень. Да тут сепсисом попахивает! Что с ней случилось такое? С чего всё началось?
Мамочки…
Антисептик я уже нашла в этом лесу. Знала, что это маленькие белые цветы, крохотные, собранные в соцветья, которые теперь уже превратились в плотные шарики с семенами, а листья — длинные, похожие на дикий щавель — поникли и начали желтеть. Надо собрать листьев и давать пить отвар, чтобы вычистить всё внутри. Я обернулась к Киму, объяснила ему, что мне нужно, и вьетнамец выскочил из шалаша со скоростью молнии. А я всё водила ладонями по животу, чтобы найти источник воспаления и постараться убрать его. Матка, да, но что там такое, чего не может показать мой волшебный рентген?
Кровь?
Гной?
Я же не могу резать! Я не буду этого делать в таких условиях! Загублю женщину, мне этого не простят…
После недолгих раздумий решила устранить острое воспаление сразу — через камень. А там как получится, посмотрим.
Процесс ничем не отличался от прошлых раз. Сначала мне стало жарко, потом пробил озноб, потом красная пелена перед глазами застила белый свет, и я свалилась рядом с её светлостью в позе зародыша, чувствуя, как трепещет сердце, нагруженное лихорадкой по самые сто пятьдесят ударов в минуту…
И снова кто-то ухаживал за мной, давал пить, растирал руки, которые ломило, ноги, которые крутило судорогами. Снова камень помог побороть чужую болезнь, вынырнуть из мутного болота и надышаться чистым воздухом.
Открыв глаза, я увидела над собой лицо её светлости. Оно улыбалось так, будто знало что-то, чего мне не сказали. С трудом сфокусировав взгляд, я спросила:
— Как тебя зовут?
— Лидией крестили. А ты Руда, муж твой сказал.
Я подхватилась:
— Где сын?
— Не вставай! — маленькая хрупкая ручка женщины легла мне на плечо с неожиданной силой и, надавив, заставила лечь обратно на постель. — Тебе надо ещё отдохнуть. С твоим сыном всё в порядке, более того, у него теперь есть молочный брат.
— Как это? — не сразу поняла, а потом сообразила: — Одна из женщин кормила его грудью?
— Да, у неё сынку уж шесть месяцев исполнилось.
— Слава богу, — пробормотала я. — Слава богу…
— Бог милостив, он нас не оставит, — на полном серьёзе ответила Лидия. — Ты как сюда попала? Давно ли?
— Если рассказывать всё, то выйдет очень длинно. Мы тут месяц пока.
— А я уж год как… Ой, милая моя Руда, как же здесь страшно жить! Ничего нет из того, что я знала у себя!