Княгиня - стр. 19

Сердце бешено стучала, отдаваясь в горле и голове.

А дальше раздался свист хлыста, и меня накрыла боль в спине. Это было подобно тому, что меня облили кипятком, спина горела адским пламенем.

Так как я ждала смерти, и потому была где то на грани между жизнью и смертью, в каком-то полукоматозном состоянии. Я больше не кричала, только вздрогнула всем телом, от второго удара.

Вокруг меня, как будто образовался вакуум, и я не слышала, как молодой конюх Ефим кричал на мужика с кнутом. Как я узнала потом, он кричал, что Бог его накажет, что он бьёт младоуменъа суще, то есть убогую.

Третий удар, и у меня перед глазами всё поплыло, мелькнула мысль, быстрее бы всё закончилось. Сознание, упорно не хотело меня оставлять, и я сквозь нависшую пелену услышала крик:

– Отрешати, не трогати!

Но последовал четвертый удар, и сознание всё же смилостивилось надо мной, наступила темнота.

Из темноты я выплывала, с раздирающей болью. Мозг пронзала боль от спины, как будто миллионы иголок воткнули чьи-то руки в меня.

– Ааа, – стон слетел с моих губ.

Попыталась открыть глаза, сквозь пелену боли увидела лицо Ефросиньи, вновь закрыла. Вновь я здесь, а была маленькая надежда вернуться в Москву, к звуку прибывающего поезда на станции в метрополитене.

Повторно открыла глаза.

– Марья, испужала ти ны.36

– А вы-то меня, как испугали, дикари недоделанные. За тряпку, кнутом.

В ответ она протянула мне маленький ковшик с питьем, я попила и вновь погрузилась в сон.

Два дня я была в таком сонном состоянии, как потом узнала, меня поили отваром на травах, с сонным эффектом.

Иногда приходя в себя, я слышала разговоры, обрывки фраз, как мне казалось это был голос старшего мечника Волибора.

– Конязь Ольг.

– Волибор, прости мя. Не ведал, чьто она изуметися, младоуменъа суще.37

– Вьсть буде добре, не вбижу боле, 38– это был слабо знакомый голос.

Волибор что-то ответил, но я уже плохо слышала, вновь уходя в сон.

Когда я выплыла из сна, меня вновь накрыла боль, хотя уже не такая сильная. Шрамы уже покрылись коркой зудели, каждое движение вызывало боль и жжение.

За мной ухаживала Ефросинья, она промывала раны травяным отваром и кормила мен с ложки, поила отварами.

В один из дней, я лежала тихо, размышляя, как дальше жить и как выбираться отсюда. Меня посещали мысли о побеги, но куда? Я не знал, нигде нахожусь, не времени, в котором нахожусь, да и куда мне бежать?

Попробовать вернуться в деревню, откуда меня и Фросю забрали, надо хоть название у неё спросить.

Лежу я так размышляю, как вдруг скрипнула дверь. Думала, сестра названная.

Но кто-то вошел и приблизился молча, присел на лавку рядом, она скрипнула. Я лежала тихо, кто-то так же тихо сидел. Затем дверь вновь скрипнула, я услышала голос Фроси:

– Ой, конязь.

–Взяти, горнец, ворожей дати. Деяти в задь,39 – мужской голос.

Я не стала поворачиваться, опасаясь, вновь нажить неприятностей, лежала тихо.

– Кланиась ти са,40 – сестра моя благодарила его.

Хлопнула дверь, мужчина ушел.

Фрося заговорила, рассказывала про кухню и поваров, о том, что Волибор вновь куда то отбыл. Потом она убрала с моей заживающей спины тряпицу и стала наносить из горшка мазь мне на спину. Я уж тут не сдержалась и спросила:

– Конязь, принеси? – показала на горшок.

Фрося в ответ согласно кивнула головой.