Клоаки Большого города - стр. 15
Прохор разозлился не на шутку.
– Я сказал – поднимусь!
– По морде тряпкой получишь!
– Поднимусь – вы…у!
– О-о-о-о! Ты подтверди слова делом!
– Не веришь?
– Не верю!
– Иду!
Люка исхитрилась и кинула в Прохора мокрой ночнушкой.
– Поднимись, верни ночнушку! Не в…ешь – опозорю перед всеми! – пообещала она весело и зло.
Я покачал внизу головой – соседи так соседи!
Люка меня заметила:
– Что рот раззявил? Интересно?
– Здрасти, – заулыбался я.
– Тоже зайдёшь– вы..шь?
– Ха-ха-ха. Нет.
– Тогда иди, куда шёл!
И я радостно заспешил домой…
Полковника никто не ждет
Главный герой – полковник Бонивур. Этот великолепный псевдоним, будущий полковник почерпнул из фильма молодости о героях-партизанах гражданской войны на Дальнем Востоке и, видимо, тот храбрый юноша так врезался ему в душу, что он взял себе его фамилию. А великому герою, которого казнили – честь и слава! Его дела, пусть и мелкие на общем фоне революции, не дали японцам прибрать наше Приморье к своим рукам. Нам же, выношу порицание – мы плохо помним тех, кто уберёг целостность нашего государства в то непростое время.
Но вернёмся к нашему Бонивуру – полковнику.
Я вышел на балкон, и увидел сидящего на своём балконе Бонивура.
Наш Бонивур – великолепный сорокапятилетний мужчина, поджарый, мускулистый, высокий, просто вылитый Савелий Крамаров из фильма о джентльменах удачи. Сегодня этот тип сидел на балконе в стрингах – другой одежды на нём не было, и, держась руками за штыри ограждения, очень походил на человекоподобную обезьяну в зоопарке. Он был выпивший и намеревался продолжить алкогольные наслаждения. Денег на утехи не было, и его зоркий глаз обшаривал каждый квадрат Дворка.
Бонивур всю сознательную жизнь сидел на шее покорной матери – трудиться ему было западло. Пил он тоже на халаву, но пил так, что его несколько раз запирали в психушку, где прокачивали от «белочки». После последней экзекуции с лечением, он вернулся во двор особенно добрым, и заявил, что теперь он Полковник. Никто не противоречил. Видимо, лечащий врач нашёл в его сознании особенные таланты полководца.
Бонивур томился. Он несколько раз поглядывал на меня, но было далеко и, даже громко крича, общаться было не возможно.
Я чувствовал, что сегодня Полковник проявит себя – он ежедневно себя проявлял!
Бонивур, посмотрев вниз, где сидели на скамейке перед входом в подъезд его соседки, громко проматерился:
–Э-э-э…Пи-пи-пи!!!
Соседки тут же всполошились, матерясь в ответ:
–Пи-пи-пи-пи-пи!!!
Бонивур, не теряя хладнокровия, приспустил плавки и стал писать вниз на уважаемых леди. Брызги попали на всех! Поднялся страшнейший переполох.
На Бонивура кричали снизу, грозили кулаками.
Полковник остался спокоен, даже заулыбался:
–Хы-ы-ы-ы…
Усмехнувшись, Полковник ушёл в свою квартиру.
Забрызганные леди, поругиваясь, передислоцировались на скамейку у другого подъезда.
Конфликт погиб сам собой. Я усмехнулся…
Бонивур, нацепив чёрное застиранное трико, вынесся из подъезда на простор Дворка, словно стоялый жеребец. Энергия в его организме бурлила, желание выпить застилало остальные мысли.
–Эй, Бонивур!
Оглянувшись на окрик, Полковник сразу потеплел – перед ним стояли два ниндзя-пенсионера – Антон Семенович и Семен Антонович.
Первый был толстым пузатым гигантом, второй – сухоньким коротышкой. Оба, выйдя на пенсию, начали от скуки заниматься ушу, от этого обалдели и впали в легкую фазу маразма, взяли китайские псевдонимы и, опираясь на систему «пьяный мастер», докучали всем хулиганам. В Дворке всегда было очень уютно случайным компаниям вечерами пить пиво, громко кричать дурными голосами и визгливо хохотать женщинам в четыре часа ночи. Но ниндзя все эти привычные удовольствия пресекли. Они подходили к довольным жизнью взрослым юношам и, не здороваясь, давали удары по ушам ногами. Попытки возмущёния гасились дополнительными ударами. Теперь во Дворке вечерами «шалили» только местные аборигены, хотя и им периодически доставалось.