Клетка - стр. 6
Казалось, прошла целая вечность, прежде чем проклятые путa поддались, ослабели, позволив мне, наконец, вырвать сначала одну руку, а затем и освободить другую от их мертвой хватки. Я трясла ими, судорожно сжимала и разжимала кулаки, пытаясь вернуть жизнь в онемевшие конечности. Невыносимое покалывание пронзало их, словно тысячи крошечных игл, заставляя меня содрогаться. Губы дрожали, но я, собрав воедино всю свою боль, затолкала ее глубоко-глубоко внутрь, стараясь похоронить ее там. Не привыкать…
Резким движением я сорвала повязку с глаз и тут же зажмурилась, ослепленная безжалостным светом длинных ламп, тускло мерцавших под потолком комнаты-клетки, в которой я оказалась. Боже…
Небольшое помещение, размером с убогую гостиную, с голыми серыми бетонными стенами и таким же безжизненным полом. А посреди – она: огромная, зловещая клетка, моя тюрьма. Только сейчас, освободившись, я смогла разглядеть во что одета: красное, старинное бальное платье, его длинный подол змеился по полу, словно запекшаяся кровь. До этого, сидя на полу с завязанными глазами, я думала, что была укрыта тонким одеялом. Все это – место, наряд – казалось кошмарным фарсом, злой шуткой, учитывая то, где и в каком положении я находилась…
Где-то впереди взметнулась волна оглушительных аплодисментов, заглушая все остальные звуки, а следом за ней – грохот приближающихся шагов, словно предвестник бури. И вот, в дверном проеме возник силуэт – высокий, гибкий, с глазами, горящими нездешним, изумрудным огнем. Ни тени смущения, лишь холодная уверенность застыла на его лице.
Его скулы, словно выточенные из камня, казались неживыми, а пронзительный взгляд зеленых глаз впивался прямо в меня, словно гвозди. Едва заметная, самодовольная усмешка скользнула по его безупречно выбритому лицу. Я смотрела на него, пытаясь скрыть дрожь, сковавшую мое тело, и боялась издать хоть звук, словно каждое слово будет караться немедленно.
Весь в черном, словно сама ночь, с кепкой, скрывающей густые пряди волос, он буравил меня взглядом, опираясь о дверной косяк. В этом взгляде смешались интерес и какое-то дикое, презрительное любопытство, будто я – опаснейший преступник, зверь, вырвавшийся на свободу.
Под его взглядом я поднялась, чувствуя себя загнанной в угол. Невольно переминаясь с ноги на ногу, я отступала, пока спиной не ощутила ледяное прикосновение стальных прутьев моей клетки. Мой страх, моя беспомощность, казалось, доставляли ему удовольствие.
– Выбралась, молодец, – произнес он равнодушно, переводя взгляд по сторонам. – Звони отцу.
Он приблизился к клетке, протягивая мне в руки какой-то древний телефон-раскладушку, словно реликвию из давно ушедшей эпохи. Я, как испуганный котенок, которому впервые предложили молоко, медленно, боясь каждого шороха, двинулась к нему, лихорадочно пытаясь придумать хоть какой-то план. Потянувшись за телефоном, я вдруг, собрав всю свою волю в кулак, резко схватила его за запястье и с силой притянула к стальным прутьям, надеясь, что он ударится лицом. Глупая, наивная надежда…
Его превосходная физическая подготовка мгновенно дала мне понять, какую роковую ошибку я совершила.
Как только мои окоченевшие пальцы коснулись его руки, он, словно прочитав мои мысли, обрушил на меня шквал боли. Мощный захват стиснул запястье, выворачивая его с хрустом, от которого взвыла даже душа. Взметнувшийся визг утонул в бетонной утробе клетки, а тело, преданное болью, рухнуло на пол, отзываясь гулкой болью в затылке. Меня скрутило судорогой, рука пульсировала адом, казалось, кости воют, моля о пощаде. Каждая секунда лишь распаляла пламя боли.