Китовая пристань. Наследие атамана Пугачёва - стр. 20

Для чего новый друг приехал в Москву, сыщик со временем выяснил. В верховьях Амура, в районе реки Желтуги, по-китайски – Мохэ, имелись золотые прииски. Именно там русские и китайские бродяги и всякие искатели приключений организовали Желтугинскую республику с выборной властью и собственными начальниками, назначенными на общем сходе.

Население непризнанного государства было небольшим, человек двести, но золота добывали достаточно. Это золото полузаконно продавалось скупщикам как с российской, так и с китайской стороны. Продажа золотишка на территории России, с одной стороны, возможно, и была незаконной, но в то же время находилась под контролем высокого уровня чиновников. Поэтому полиция в эти дела свой нос не совала.

Чан был представителем этого прииска в Москве. Регулярно получал партии этого золота и занимался их реализацией. Этого он не скрывал, видимо, покровители были близки к самой верхушке власти империи. Благодаря своей коммерческой деятельности китаец был прекрасно осведомлён обо всех ювелирах города и движениях драгоценного металла. Он знал всех основных скупщиков, которыми и являлись, в основном, сами ювелиры.

Сыщик собирался его хорошенько порасспросить о братьях Финагеновых и чёрном рынке торговли золотом.

Хлопуша сидел у костра и ел вместе со всеми казаками густую наваристую похлёбку. К этому отряду его привёл один из ближних людей «императора» с приказом накормить досыта, не обижать, присматривать за ним до возвращения «его величества» с конных упражнений. На душе у бывшего каторжного было спокойно и весело, он радовался свободе.

Вначале казаки обращали внимание на странный вид, рваные ноздри и сломанные уши неизвестного гостя. Затем привыкли, забалагурили, расспрашивая его о жизни. Он рассказал им о своём каторжном и тюремном житье-бытье с красочными подробностями, перемешивая разговор шутками и прибаутками.

Узнав о госте всё, что им хотелось, казаки и сами начали делиться историями из жизни и разными случаями, смешными и грустными, поучительными и весёлыми.

Костёр горел, давая тепло вору и разбойнику Хлопуше, а разговоры и балагурство грели душу. Давно уже он так не сиживал в хорошей, родной по духу и доброй компании.

– Кто тут Хлопуша с городка Оренбурга? – спросил казак, прибывший, видимо, от «императора».

– Я Хлопуша, собственной вельможной персоной, – дурашливо заявил каторжный, вскочив на ноги.

– Коль ты, то пошли. Его величество к себе зовёт, – ответил посыльный и, не дожидаясь ответного слова, зашагал в центр лагеря.

Бывший каторжник немедля последовал за ним. Они подошли к кибитке «императора». Казак, что сопровождал Хлопушу, подтолкнул его ко входу. Тот вошёл.

Пугачёв сидел на ковре среди своих атаманов. Трапезничал.

– Садись, друг Афанасий, – заявил «император», указав на место невдалеке от себя.

Мужичонка сел, приготовляясь слушать и отвечать.

– А что, братец, скажи, у губернатора лучше тебя никого не нашлось? Посерьёзнее и помоложе гонцов не выявилось? Ты самый смелый и лучший оказался? – уточнил Пугачёв, внимательно наблюдая за бродягой.

– Я не знаю, видимо, не нашлось. А чем я плох? Красив и резв как хороший скакун, – ответил Хлопуша, опять дурачась.

– Хм. А зачем тебе ноздри вырвали, ты после этого воровать перестал? – вновь уточнил Пугачёв.