Кирие Элейсон. Книга 7. Посмертно влюбленные. - стр. 63
От удивления граф Мастал даже нашел в себе силы на несколько секунд самостоятельно приподнять голову.
– Да! Именно это, а не угрозы этих болванов из Капуи и Беневента, послужило мне поводом расправиться с вами.
– Вот как! Внук любит свою бабку больше, чем отца?
– Вы прекрасно знаете, кто именно настоял на ее заточении, кто именно следил за ней и кто подсылал к ней насильников. Этот человек сейчас лежит неподалеку от вас. Вы же примете кару за то, что поживились на ее несчастье.
– Вы станете моим убийцей? Кирие Элейсон, такого еще не видел белый свет!
– Ну нет! Подобное я оставлю вашим «друзьям», их у вас много. Я всего лишь передам вас и вашу судьбу на их усмотрение. Кто знает, может, они решат сохранить вам жизнь?
– Хитрите, молодой человек. Пред Господом вы также намерены хитрить?
– Оставим это до поры нашей с Ним встречи. Сегодня решается только ваша судьба. В отличие от Кресченция, чья душа в лучшем случае сейчас осваивается в чистилище, вы получите так нужный вам виатикум. Я готов выслушать ваше покаяние и в дальнейшем свидетельствовать перед Создателем за вас, ибо знаю, что оно будет искренне, так как – да возликует скаредная душа ваша! – вам грехи отпустятся бесплатно. Bene fit и beneficium, сколько раз в жизни вы намеренно путали эти схожие слова и делали меж ними выбор!38 Сегодня вы от меня получите и то и другое.
* * * * *
Его Святейшество не стал дожидаться, пока благородные князья Греческой Лангобардии придут к соглашению о способе казни своего незадачливого кредитора. Только на развилке дорог, ведущих в Террачину и Гаэту, папа позволил себе оглянуться. Возле озера Фонди, на фоне начинающегося заката, красиво, величественно и назидательно смотрелся столп огня, в котором второй префект города Амальфи горел вместе с кипой долговых бумаг.
Эпизод 9. 1710-й год с даты основания Рима, 44-й (а фактически 12-й) год правления базилевса Константина Седьмого Порфирогенета (июнь 956 года от Рождества Христова).
– Благослови, Господи Боже, нас и эти дары, которые по благости Твоей вкушать будем, и даруй, чтобы все люди имели хлеб насущный. Просим Тебя через Христа, Господа нашего. Аминь, – с этими словами Его Святейшество папа Иоанн Двенадцатый опустился в кресло и подал знак препозиту о начале торжественного ужина.
В проеме папского триклиния тут же показалась вереница слуг с подносами, на которых холмиками возвышалась медовая и ореховая выпечка, щедро сдобренная пряностями, а также кувшины со сладким молоком. Большинство гостей, в первую очередь те, кто, прежде чем очутиться за столом, уже успел за сегодня пройти-проскакать не одну милю, горячего энтузиазма при виде первых блюд не проявили. Вместе с тем многие из них были наслышаны о несомненной пользе такого аперитива, по мнению Галена, наилучшим образом подготавливающего желудок для дальнейших испытаний.
В папском дворце, что в Городе Льва на Ватиканском холме, начался ужин, участниками которого стали около сотни приглашенных гостей. Мало кто из собравшихся понимал смысл, а еще более уместность такого праздника после столь неудачного похода папы в Греческую Лангобардию. Понятно, что канцелярия Его Святейшества напрягла всю свою фантазию, чтобы представить итоги похода как грандиозную победу молодого понтифика, склонившего перед собой гордые выи южных князей. Однако все это могло произвести впечатление разве что на ту неистребимую часть плебса, которая всегда полагает, что слепая вера в слово сильного и отсутствие собственных рассуждений о жизни существенно облегчает саму их жизнь. Все прочие, слыша победные реляции римских властей, втихомолку задавались вопросом, почему от столь славной победы Рим не получил ни новых земель, ни денежных контрибуций, ни новых рабов.