Капли Персиковой реки - стр. 9
Все, вдруг, вспомнили какого-то Хряпу, которого вчера не пустили в «невский». Ресторан, надо полагать. И, что в следующую субботу все поедут «танцевать» в какое-то «кз», но без Хряпы, иначе быть беде…
Странно, но тут присутствовали люди разного возраста. На гитаре играл мужик с усами. Волосатик казался моложе Макса и его друзей. Стол не блистал закусками. Водку пили из стопок, девочки наливали себе вино. Усатый запел про рододендрон, который не сон, и если тебя выгоняет вон, это тоже не будет рододендрон…
Эта песня Асе понравилась, она запомнила слова, что бы найти потом в интернете. Ей было невозможно разглядеть комнату. Максим смотрел прямо, не вертел башкой, он разговаривал через стол с девочкой в полосатой блузке. Больше его ничего не интересовало. Но тут, волосатый хозяин комнаты прошел мимо них, ему крикнули, что бы он поставил «савадж».
Макс проводил его взглядом, и тут Ася ахнула – между подоконниками на полу стоял саксофон, огромный, с нее ростом. Выглядел осанисто, бил искрой. Рядом пюпитр с нотами. Ася мысленно «срисовала» этот арт объект. Еще она успела увидеть, что инструмент облокотился о тумбочку, типа этажерки. В нее был встроен катушечный магнитофон. В разных углах комнаты стояли колонки без логотипа, самодельные, однозначно.
Началась какая-то возня, погас свет. Бац! Как салют вспыхнула цветомузыка. Затикал метроном, жахнул синтезатор, и в уши потекла симпатичная и тревожная мелодия. И, в такт метроному, шелковый голос вкрадчиво запел: – ду ю риали вонт ту ноу май нейм, о-о-о. Ду риали вонт ту гоу виз ми, о-о-о. Колонки дали очень сочный звук. В пятна цветомузыки вышел юноша в широких «бананах» и в клетчатой кепке «гаврош». Он смотрел себе под ноги, делая крошечные шаги. Диван опустел, люди превратились в тени, танцующие ватный примитивный танец…
Ася больше не видела яркого света в этом континууме. Зато стало больше голосов, они звенели эхом в разной тональности. Хор ликовал сначала на лестнице, потом в проходном дворе. Давно потерялись Ляпа и Смит, другие лица окружали Макса.
Внезапно, грохот трамвая и желтый туман уличных фонарей. Она узнала Лиговский проспект и голубой куб Московского вокзала. Компания остановилась, раздались крики матом. Впереди маячили синие вспышки мигалок, какие-то фигуры в шинелях бежали навстречу.
– Менты!
Все бросились обратно во дворы. Ася скакала, как на лошади и хохотала вместе с кем-то невидимым. Несколько минут в ушах звенел только этот дикий смех и хлесткий топот ног. Мелькали черные полукруги подворотен и виражи переулков.
Где закончились эти скачки, она так и не поняла. В каком-то подвале, наверное. Все расселись на волосатых трубах или просто на полу. Один парень говорил, запинаясь, с отдышкой:
– …Да, пиздец! Им из вагонов не дали выйти, урнами в окна закидали. Толпа собралась человек двести. Если бы не менты…
Его постоянно перебивали, снова смеялись, «паровозы» сигаретного дыма таранили низкий потолок. Полудохлая лампочка едва освещала макушки и лбы счастливых до усрачки людей.
Асе совсем не понимала, о чем говорят. Это было, как смотреть иностранный фильм без перевода.
– Рустик!
– Что такое?
– Спишь?
– Я уже все это видел…
– Долго еще?
Он не успел ответить. Народ стал подниматься на ноги, стараясь не шуметь, друг за другом выходили на улицу. Ася заметила табличку на двери парадной – «берегите тепло». Им сейчас лет по шестьдесят, думала она, может, кто-то живет рядом с ней, в одном доме…