Капли Персиковой реки - стр. 11
Белое поле экрана и мигающий курсор вселяли тоску. Оказалось, очень трудно – написать первое слово.
– Рустик.
– Чего тебе?
– Что ты там писал на стенах? Я тоже хочу.
– Не понял. Ты же обещала.
– Это я для себя. Не знаю с чего начать.
– Начни с самого начала…
А где оно это сакральное начало? Из детства в голове крутилось дурацкое – виларибо и вилабаджо, «Маленькая ведьма» и логотип MTV. Школа на тройки, лицей, мутная профессия. Толстый бойфренд, который будил своим храпом и пердежом по ночам. Работа в больнице, ключ от морга, селфи со жмурами… Вот, отсюда все.
Вечером она опять позвала Рустика, сказала:
– Читай.
И ушла на свою кровать. Рустик принялся скролить текст.
– Вот тут ты пишешь – убогая мода у компании на скамейке. Только, это не мода. Просто, в магазинах ничего не было, молодежь покупала тряпки с рук, обычно, ношенные. Помнишь, у девушки с кассетником сапожки такие красные из нейлона, «робингуды» назывались, заметила, что они на два размера больше?
Ася вспомнила, когда была маленькой, девочки натягивали трусы до ушей и штаны спускали чуть ли не до колен. Прямо топик был…
– …А маленькие одинаковые машинки с круглыми фарами на Думской улице это «жигули» коммерсантов с Пятака. На «москвичах» и прочих ездить считалось западло.
– Читала про люберецких, ни слова про Московский вокзал.
– В интернете много чего нет…
– Рустик?
– Ну, чего?
– У меня есть еще немного денег, надо нажраться. Ничего не говори. Мы живем в одной комнате, ты прячешься за шкафом. Сегодня будем спать вместе.
…Дождь рисовал червяков на стекле витрины «пекарни». Рустик наливал под столом виски в стаканчики с соком. Они счастливо пьянели, хохотали над срачами в паблике «Назад в СССР». «Совкодрочеры» рубились с «либерастами», у каждого говна свое мнение…
Ася ловила их отражения в зеркале витрины. Лицо ее превратилось в маску уставшего, слегка замученного, но при этом спокойного человека. Выражение наглухо влюбленных людей, уверенных, что ничего уже не случится. Раньше она глаз не сводила с Рустика, это было платоническое любопытство. Теперь ей нравилось, не смотреть на него, просто крепко держать в поле бокового зрения.
Дождь, смыл с нее платье, как акварельные татуировки. Вся их одежда прилипла к телу и стала невидимой. Или им понравилось бегать голыми по ночным улицам.
…Ася стояла на коленях, головой в унитазе. Бугорки позвонков вздыбились, как гребень динозавра. Изгиб ее тела, от фиолетовой капли лака на крошечном мизинце ноги, до шейного позвонка, все это щелкнуло еще одной мнемической фотовспышкой и навсегда осталось в памяти Рустика. Он сам великолепно проблевался в какой-то тазик в кухонном углу. Тяжело дыша, Ася вернулась и легла рядом.
– Кажется, первой брачной ночи у нас сегодня не будет.
– Пусть будет брачное утро.
– Тогда, до завтра…
***
«Меня слегка напрягает этот провал в памяти. Абсолютно не помню, как мы вернулись домой, легли спать. И теперь, что-то должно произойти невероятно криповое. Руст говорил, что переход из одной реальности в другую охраняют кошмары, первый раз всегда самый стремный. А следующий?
Последнее воспоминание – Рустик ушел к отцу, я осталась ждать на улице, не хотела больше в ту плохую квартиру. И подошел автобус. Как я в нем оказалась, зачем?