Капитаны песка - стр. 35

– Это из церкви, падре? – И с досадой хлопнул себя по губам. Другие тоже поняли. Фитиль подумал, что это великий грех, но решил, доброта падре искупает его. Тогда Хромой, приволакивая ногу сильнее обычного, вплотную подошел к священнику. Голос выдавал его внутреннюю борьбу: вначале он кричал, а закончил почти шепотом:

– Мы можем положить их на место. Для нас это пара пустяков. Не печальтесь… – и улыбнулся.

Эта улыбка Хромого и те чувства, которые он читал на лицах «капитанов» (неужели в глазах Длинного слезы?), вернули падре Жозе Педро покой, душевную ясность и уверенность в правоте своего поступка и своего Бога. Тогда он сказал уже обычным голосом:

– Одна старая вдова дала мне на свечи пятьсот мильрейсов. Я взял пятьдесят, чтобы вы могли покататься на карусели. Господь рассудит, хорошо ли я поступил. Теперь куплю на эти деньги свечи.

Педро Пуля чувствовал, что обязан чем-то отплатить священнику. Он хотел, чтобы тот знал, что они все понимают. И, не найдя ничего лучшего, чем отказаться от дела, которое они запланировали на этот вечер, пригласил падре:

– Мы сейчас идем к карусели посмотреть на Сухостоя и Хромого. Хотите с нами, падре?

Падре согласился, понимая, что это еще один шаг к сердцам «капитанов песка». Группа ребят вместе с падре отправилась на площадь. Некоторые не пошли: Кот, например, которому надо было повидаться с Далвой. Но те, кто пошел, были похожи на мальчиков из хороших семей, возвращающихся из воскресной школы. Если бы они были хорошо умыты и одеты, их можно было бы принять за учащихся колледжа, так дисциплинированно они себя вели.

Вместе с падре они обошли всю площадь. С гордостью продемонстрировали, как Сухостой, одетый кангасейро, кричит на разных голосах, а Хромой самостоятельно управляется с каруселью, потому что папаша Франса ушел в бар выпить пива. Жаль, конечно, что днем лампочки не горят. Поэтому карусель не такая красивая, как вечером, когда кружатся разноцветные огни. Но все равно они гордились Сухостоем, который так здорово подражал разным животным, и Хромым, который приводит в движение карусель и управляется с оравой ребятишек; одни при этом рвались на карусель, а другие не хотели слезать. Профессор огрызком карандаша нарисовал на куске картона Сухостоя, одетого кангасейро. У него был особый дар к рисованию, и иногда он зарабатывал деньги, рисуя мелом на тротуаре портреты проходящих мимо мужчин и сеньорит, гуляющих со своими женихами. Парочки останавливались на минутку, улыбались, разглядывая незаконченный рисунок.

– Как похоже… – восхищались девушки.

Профессор собирал монетки, и дальше совершенствовал рисунок, вводил новых персонажей – моряков и проституток, пока полицейский не прогонял его с тротуара. Иногда вокруг него собиралась толпа зрителей, и кто-нибудь обязательно говорил:

– Этот мальчик подает большие надежды. Жаль, что правительству нет никакого дела до способных детей.

И зрители вспоминали случаи, когда уличные мальчики при определенной поддержке становились великими поэтами, певцами, художниками.

Профессор закончил рисунок (он изобразил еще карусель и упившегося до бесчувствия папашу Франса) и подал его священнику. Они стояли тесной группой и рассматривали рисунок, который священнику очень понравился, как вдруг услышали: