Капитаны песка - стр. 34
Но в тот вечер падре был встречен без особого энтузиазма. Фитиль поцеловал ему руку, Сухостой тоже. Остальные просто поздоровались.
– Сегодня я хочу всех вас пригласить в одно место, – объяснял падре Жозе Педро.
Мальчишки навострили уши:
– Пришел звать вас к вечерне. Хотелось бы посмотреть, кого соблазнит… – хотел сострить Хромой, но прикусил язык, встретив грозный взгляд Педро Пули.
Но падре улыбнулся по-доброму. Он уселся на ящик, и Жоан Длинный увидел, какая у него старая и пыльная сутана. Заштопанная в нескольких местах черной ниткой, она была слишком велика для его худой фигуры. Жоан ткнул локтем Пулю, но Педро и сам это заметил.
– Ребята, – сказал Пуля, – падре Жозе Педро – наш друг. У него что-то для нас есть. Ура, падре Жозе Педро!
Жоан Длинный понял, что Пуля сказал так из-за рваной и слишком большой сутаны. Остальные ответили громким «ура!». Падре улыбнулся, жестом требуя тишины. Не сводя глаз с сутаны падре, Длинный думал, что Педро Пуля – настоящий вожак. Он все видит и все понимает. За Педро Пулю Жоан Длинный дал бы изрубить себя на куски, как тот негр из Ильеуса за Барбозу, знаменитого предводителя кангасейро.
Падре Жозе Педро вытащил из кармана молитвенник в черном переплете, а из него несколько бумажек по 10 мильрейсов:
– Это вам… Приглашаю всех вас покататься сегодня на карусели на площади в Итапажипи.
Он представлял себе, какая радость вспыхнет в их глазах, какое необыкновенное веселье воцарится в бараке. Это помогло бы падре убедить себя, что содеянное им – угодно Богу, что он совершил не слишком большой грех, когда из пятисот мильрейсов, что дона Гильермина Сильва дала на свечи к алтарю Пресвятой Богородицы, он взял пятьдесят, чтобы повести капитанов на карусель. Но этого не произошло, мальчишки смущенно молчали, и падре, растерянный, с деньгами в руке, беспомощно обвел взглядом толпу мальчишек. Педро Пуля запустил пятерню в длинные, закрывающие уши волосы, хотел что-то сказать, но, не найдя слов, вопросительно посмотрел на Профессора. Он-то все и объяснил.
– Вы хороший человек, падре. – Профессор хотел было сказать, что падре такой же хороший, как Жоан Длинный, но подумал, что священник может обидеться, если его сравнить с негром. – Но дело в том, что Хромой и Сухостой работают сейчас на карусели. И мы приглашены, – здесь он сделал небольшую паузу, – хозяином, их другом, покататься ночью бесплатно. Мы не забудем вашего приглашения… – Профессор говорил медленно, тщательно подбирая слова, чувствуя всю деликатность момента, Педро Пуля при этом одобрительно кивал головой. – Но лучше в другой раз. Вы не обидитесь на нас за то, что мы отказались? Не обидитесь, правда? – Профессор пристально вглядывался в лицо заметно повеселевшего священника.
– Конечно, не обижусь. В другой раз, – он смотрел на мальчишек с улыбкой. – Так даже лучше. Ведь эти деньги… – и умолк на полуслове, пораженный внезапно пришедшей в голову мыслью: ведь это сам Господь решил преподать ему урок, указать, какой грех он совершил. У падре было такое выражение лица, что мальчишки невольно сделали шаг вперед. Они смотрели на него, ничего не понимая. Перо Пуля наморщил лоб, как обычно, когда ему надо было решить какую-то сложную проблему. Профессор безуспешно пытался найти нужные слова. И только Жоан Длинный понял все, хотя считался самым глупым: