Капиталистическое отчуждение труда и кризис современной цивилизации - стр. 4

Однако постановка любой проблемы, как это отмечал еще Ф. Бэкон, требует обратить внимание на различные точки зрения, в том числе противоречащие друг другу. Рассмотрим еще несколько вариантов объяснения современного кризиса. Австрийский этолог Конрад Лоренц видит главную проблему в безудержном развитии урбанизации и конкуренции. В работе «Восемь смертных грехов цивилизованного человечества» (1973 г.) он пишет: «Без сомнения, скученность людских масс в современных больших городах в значительной мере повинна в том, что в этой фантасмагории вечно меняющихся, накладывающихся друг на друга и стирающихся человеческих образов мы не можем больше разглядеть нашего ближнего. Наша любовь к ближнему настолько разбавляется массой этих ближних, притом слишком близких, что в конце концов даже следов ее невозможно обнаружить [78, 10]. В результате наблюдается массовое распространение девиантного и откровенно криминального поведения, с одной стороны, и полного равнодушия – с другой: «…именно в самых больших городах грабежи, убийства и насилия могут происходить среди бела дня на самых оживленных улицах, не вызывая вмешательства “прохожих”» [78, 10]. Скученность вызывает распад социальных связей, агрессию, отчуждение от природы, эстетическое и этическое очерствление, конкуренцию и страх [78, 10–18].

Особую опасность для современной цивилизации, по мнению К. Лоренца, представляют безудержная конкуренция и узкий утилитаризм: «Под давлением соревнования между людьми уже почти забыто все, что хорошо и полезно для человечества в целом и даже для отдельного человека. Подавляющее большинство ныне живущих людей воспринимает как ценность лишь то, что лучше помогает им перегнать своих собратьев в безжалостной конкурентной борьбе. Любое пригодное для этого средство обманчивым образом представляется ценностью само по себе. Гибельное заблуждение утилитаризма можно определить как смешение средства с целью. Деньги в своем первоначальном значении были средством; это еще знает повседневный язык – говорят, например: “У него ведь есть средства”. Много ли, однако, осталось в наши дни людей, вообще способных понять вас, если вы попытаетесь им объяснить, что деньги сами по себе не имеют никакой цены?» [78, 17]. Из-за постоянной спешки и страха люди теряют способность к рефлексии, к тому, чтобы хоть ненадолго остаться с самим собой, страдают от психических нагрузок, часто рано умирают от инфаркта [78, 18–19].

Одновременно наблюдается все больший рост потребностей при стремлении к их немедленному удовлетворению. Это, по мнению К. Лоренца, наносит страшный урон развитию культуры: «Возрастающая нетерпимость к неудовольствию – в сочетании с убыванием притягательной силы удовольствия – ведет к тому, что люди теряют способность вкладывать тяжелый труд в предприятия, сулящие удовольствия лишь через долгое время» [78, 23]. А ведь к таким долговременным предприятиям следует отнести и обучение сложным специальностям, и науку, и «неавангардное» искусство. Более того, даже на бытовом уровне сложные формы культуры, включая семейные, обеспечивающие выделение человечества из царства природы, оказываются под угрозой уничтожения: «Вместе с потерей способности преследовать отдаленную цель исчезают все более тонко дифференцированные формы поведения при ухаживании и образовании пар – как инстинктивные, так и культурно запрограммированные, то есть не только формы, возникшие в истории вида с целью сохранения парного союза, но и специфически человеческие нормы поведения, выполняющие аналогичные функции в рамках культуры» [78, 23]. Конечным психологическим результатом всеобщего гедонизма, как отмечал еще А. Шопенгауэр (а до него – Будда), становится скука. С этим согласен и Конрад Лоренц: «Все возрастающая в наши дни нетерпимость к неудовольствию превращает возникшие по воле природы вершины и бездны человеческой жизни в искусственно выровненную плоскость, из величественных гребней и провалов волн она делает едва ощутимую зыбь, из света и тени – однообразную серость. Короче, она создает смертную скуку» [78, 24]. В результате возникает потребность во все новых раздражителях при быстром забвении старых: «Для человека, пораженного этой болезнью культуры, любая принадлежащая ему вещь – пара ботинок, костюм или автомобиль – очень скоро теряет свою привлекательность, точно так же, как возлюбленная, друг или отечество» [78, 25]. А это, в свою очередь, ведет к усилению притягательности девиантных форм поведения для одних при равнодушии и попустительстве других.